Леклер склонил набок голову.

– Отчасти это вызвано климатическими изменениями. Но в том числе и потому, что какой-то сумасшедший решил замостить всю Сахару черными плитами. И его не заботят последствия глобального сбоя распределения тепла в районе Средиземного моря.

– Я отдавала себе отчет, что это скажется на климате. Но у нас нет иного выбора, – закатила глаза Стратт.

– Даже если не брать в расчет вашего издевательства над Сахарой, по всему миру возникают странные природные явления, – с нажимом произнес Леклер. – Сезон ураганов[119] сократился до двух недель. На прошлой неделе во Вьетнаме выпал снег. Струйное течение[120] закрутилось в невообразимые спирали, рисунок которых ежедневно меняется. Потоки арктического воздуха проникли туда, где раньше никогда не бывали. А тропические воздушные массы выдавливаются на север и на юг. Образуется самый настоящий вихрь!

– Вернемся к трем с половиной миллиардам жертв, – напомнила Стратт.

– Пожалуйста. Математика предельно проста. Возьмем совокупное количество калорий, ежедневно получаемых человечеством от земледельческой и животноводческой деятельности, и разделим, к примеру, на полторы тысячи. В результате мы получим предельное число людей, которые смогут прокормиться этим объемом продовольствия. Да и то недолго.

Леклер повертел лежащую на листке бумаги ручку.

– Я провел расчеты с помощью самых надежных моделей. Урожайность начнет снижаться. Основные сельскохозяйственные культуры в мире – пшеница, ячмень, просо, картофель, соя и, конечно, рис. И все они весьма чувствительны к перепадам температур. Если рисовая плантация покроется льдом, урожай пропадет. Если картофельное поле затопят ливни, картофель погибнет. Если пшеница окажется там, где уровень влажности в десять раз превышает норму, зерна погубит плесень. Но если бы у нас имелся продовольственный запас хотя бы из «трехзадых ленивцев», мы бы выжили, – едко произнес Леклер, глядя на Стратт.

– Девятнадцать лет – слишком мало. – Стратт задумчиво обхватила пальцами подбородок. – Тринадцать лет уйдет только на то, чтобы «Аве Мария» добралась до Тау Кита, и еще тринадцать, пока собранные там данные вернутся на Землю. Нам нужно как минимум двадцать шесть лет. А лучше двадцать семь.

Леклер посмотрел на Стратт так, словно у нее выросла вторая голова.

– Вы о чем?! Речь не о вероятностном исходе. Это уже происходит! И мы не в силах что-либо изменить!

– Да бросьте вы! – отмахнулась Стратт. – Вот уже целый век человечество ненароком устраивает глобальное потепление. Так давайте же обратим на эту проблему должное внимание, и многое можно будет изменить.

– Вы серьезно?! – Леклер отпрянул назад.

– Хороший слой из парниковых газов позволит нам выиграть немного времени, верно? Он послужит для Земли термоизоляцией, как теплое одеяло, и поможет сохранить получаемую энергию дольше. Я ошибаюсь?

– В-вы… – запнулся Леклер. – В принципе, вы не ошибаетесь, но масштаб… да и морально-этическая сторона вопроса… намеренно увеличивать выбросы парниковых газов…

– Морально-этическая сторона вопроса меня не волнует, – отрезала Стратт.

– Это точно, – подтвердил я.

– Моя задача – спасти человечество. Так что обеспечьте мне хороший парниковый эффект. Вы же климатолог. Придумайте что-нибудь, нам надо продержаться хотя бы двадцать семь лет! Я не собираюсь потерять половину населения Земли!

Леклер сглотнул.

– За работу! – скомандовала Стратт, повелительно взмахнув рукой.

* * *

Спустя три часа и пятьдесят новых слов в нашем разговорнике я, наконец, способен объяснить Рокки, что же такое радиация и как она влияет на биологические организмы.

– Спасибо. – Голос Рокки становится непривычно низким. – Теперь я понял, как умерли мои друзья.

– Плохо-плохо-плохо, – сочувствую я.

– Да, – вторит он.

В ходе разговора я понял, что у «Объекта А» напрочь отсутствует радиационная защита и почему эридианцы не подозревали о существовании радиации. Пришлось потратить некоторое время, собирая информацию по крупицам, но в итоге я выяснил следующее.

Эридианцы обитают на первой планете в системе 40 Эридана. На самом деле люди давно ее обнаружили, естественно, не догадываясь, что планету населяет развитая цивилизация. В каталогах планета именуется «40 Эридана A b»[121]. Но это слишком сложно. Да и оригинальное название представляет собой набор аккордов, как и все слова в эридианском языке. Так что я буду называть ее просто Эрид.

Эрид находится совсем близко к своей звезде – расстояние между ними примерно в пять раз меньше, чем от Земли до Солнца. Эридианский год мелькает за сорок два земных дня с хвостиком. Такие планеты мы называем «суперземля»[122] – Эрид тяжелее Земли приблизительно в восемь раз, практически вдвое больше в диаметре и обладает в два раза более сильной поверхностной гравитацией. Кроме того, Эрид очень быстро вращается. Невероятно быстро. Эридианский день длится лишь 5 часов и 6 минут.

Теперь картина начала обретать смысл. Магнитные поля образуются только у тех планет, которые имеют ядро из жидкого железа, находятся в магнитном поле звезды и вращаются. Если три перечисленные условия выполняются, тогда планета обретает магнитное поле. К примеру, у Земли оно есть – именно поэтому работают компасы.

У Эрид все это в бешеном количестве. Планета больше Земли, и ее железное ядро тоже больше. Находясь очень близко от своей звезды, Эрид пребывает в мощнейшем магнитном поле, подпитывающем ее собственное, и вращается с огромной скоростью. Таким образом, магнитное поле Эрид как минимум в двадцать пять раз сильнее земного. Плюс, у планеты чрезвычайно плотная атмосфера. В двадцать девять раз плотнее нашей. А знаете, чем особенно хороши плотные атмосферы? Они великолепно защищают от радиации!

Жизнь на Земле развивалась с учетом контакта с радиацией. В нашей ДНК встроены механизмы исправления ошибок – ведь нас постоянно атакует солнечная и космическая радиация. Магнитное поле и атмосфера Земли защищают нас, но не на сто процентов. А у Эрид на сто процентов. Радиация вообще не добирается до поверхности планеты. Свет туда тоже не проникает. Вот почему у эридианцев так и не развились глаза. На поверхности их планеты царит кромешная тьма. Но как биосфера существует в полной темноте? Я еще не успел выяснить у Рокки подробности, но ведь и у нас глубоко в океанах – там, где не светит Солнце, – полно живых организмов. А значит, это вполне реально. Эридианцы крайне уязвимы перед радиацией и даже не подозревали о ней.