соблазнишь бедную индийскую принцессу и заставишь ее выбирать между тобой и ее туземным любовником, как в опере? - Глаза Констанс сверкнули.

Мовьер сделал вид, что задумался. - “Возможно. Я слышал, что индийские женщины одеваются с вопиющим отсутствием скромности и щедры в своих милостях. - Он пробежал глазами по вороту платья Констанс. - К счастью, вы, парижанки, являете собой образец приличия и добродетели. Дайте мне femme galante вместо Inde galante в любой день.”

Это был каламбур - и более чем немного рискованный. Женщина «галанте» была проституткой.

Зрители уже начали расходиться, когда раздались крики от их экипажей. Мовьер придвинулся так близко, что она почувствовала, как его дыхание согревает ее шею. Его рука легко легла ей на спину. - Приходи ко мне сегодня вечером. Я пришлю своего кучера. Никто этого не увидит.”

Прежде чем Констанция успела ответить, он с кошачьей грацией сделал пируэт и исчез в толпе.

•••

После этого Софи пригласила Констанцию на ужин, но та заявила, что чувствует себя немного не в своей тарелке, и заплакала. Она вернулась в свои апартаменты на улице Варенн и села у окна, глядя, как дождь барабанит по мокрым улицам. Она ждала так долго, что убедила себя, что он не придет. Но она все еще сидела там.

Было уже около полуночи, когда она услышала стук колес по скользким булыжникам. Она метнулась от дома к дверце кареты так быстро, что была уверена, что ее никто не видел. Кучер щелкнул кнутом. Карета тронулась с места.

Она ехала быстро. Париж после полуночи не был безопасным местом, особенно после того, как они покинули защиту городских стен. Констанция знала из душераздирающих историй, которые она слышала, что бандиты и разбойники скрываются в темных местах. Они ехали дальше через Венсенский лес. Все, что она видела в свете фонарей кареты, были плотные пучки веток, иногда так близко, что они касались дверей кареты, как мех. Она поплотнее закутала свои голые плечи в шаль.

Наконец ухабистая дорога сменилась твердым подъездом. Карета остановилась перед огромным замком. Она мельком увидела массивные старые камни и суровые башни, прежде чем слуга в ливрее провел ее внутрь.

Большая часть дома была погружена в темноту, но в гостиной горел большой огонь. Слуга принес ей бокал пряного вина и удалился. Она стояла у камина, греясь.

- “Ты пришла.”

Голос Мовьера прозвучал так неожиданно в этом мрачном доме, что Констанция даже подпрыгнула. Вино пролилось на ее пальцы. Он стоял в дверях с бутылкой в руке. На нем не было ни сюртука, ни галстука, а рубашка была расстегнута до пупка.

Он приблизился к ней. Пламя отбрасывало за его спиной длинные тени, а со стены на него смотрели охотничьи трофеи. Констанция почувствовала укол страха.

Он взял ее за руку и слизнул вино с пальцев. Его зубы задели ее плоть. Она чувствовала себя дезориентированной. Она не была новичком в соблазнении - но всегда на своих собственных условиях. Она испугалась, что так быстро потеряла контроль над собой. – «Маркиза де Солонь сказала мне, что вы злой и опасный человек,» - пробормотала она.

Мовьер в притворном ужасе запрокинул голову. – «В молодости маркиза была известной кокеткой. Однажды она неправильно истолковала мое поведение - а это были всего лишь хорошие манеры - и бросилась на меня. Я был образцом благоразумия, но слухи разошлись. Боюсь, она так и не простила мне этого позора.”

Он понизил голос. - “Могу вам сказать, что я предпочел бы встретиться лицом к лицу с прусской кавалерией, чем снова отбиваться от этой женщины. Только ее груди похожи на осадные орудия. Жаль человека, на котором она их тренирует.”

Они оба рассмеялись. Мовьер снова наполнил свой бокал и сделал большой глоток из бутылки.

Констанция чувствовала себя неловко. Она хотела отойти в сторону, чтобы вновь обрести контроль, но Мовьер обладал магнетизмом, который не позволял ей двигаться. Это напомнило ей Джерарда Кортни, очаровательную уверенность в себе, настолько сильную, что невозможно было устоять.

Сделав над собой усилие, она повернулась к картине, висевшей над камином. На ней был изображен темный замок, окруженный грозовыми тучами. - Это очень красиво. Де...”

- “Я привел вас сюда не для того, чтобы обсуждать искусство. - Без всякого предупреждения Мовьер подтолкнул ее вперед. Она уронила свой стакан, и он разбился о камни камина. Он протянул руку и так сильно сжал ее грудь, что она вскрикнула.

- Месье!”

Весь вес его тела прижимал ее к стене. Он склонился над ее шеей, целуя и кусая. Он распустил ее волосы - не очень нежно - и обернул ее длинные локоны вокруг своих пальцев. - “Тебе это нравится?”

Констанция не знала, что и думать. Среди всех мужчин, с которыми она спала в Париже, она никогда не встречала никого похожего на него. Он ошеломил ее, животная настойчивость, которой она не могла сопротивляться.

Она должна была взять себя в руки. Она должна была использовать свою силу, прикасаться к нему в определенных местах и шептать ему на ухо все то, что она могла сделать с ним, как делала это со многими мужчинами раньше. Наполнить его голову обещаниями до тех пор, пока он не сделает для нее все, что угодно.

Мовьер немного отступил назад, чтобы расстегнуть свои бриджи. Констанция обернулась. Она протянула руку, чтобы дотронуться до него, но он не проявил никакого интереса. Он схватил ее за запястья и держал одной рукой, в то время как другая рука разорвала перед ее платья и стянула его до талии, так что рукава прижали ее руки к бокам.

Все это было неправильно. Ее тело было ее силой, единственным оружием, которым она могла владеть над мужчинами. Мовьер забрал его у нее и оставил беспомощной. Ей хотелось закричать.

И все же она не сопротивлялась. После архаичных щеголей и утонченных аристократов, к которым она привыкла, страсть Мовьера была подобна океанской волне, которая несла ее в своей силе. Часть ее была напугана этим, но другая часть жаждала уступить, заставить замолчать голос в ее голове, который всегда вел расчеты в спальне, подсчитывая прибыль и убытки от каждого поцелуя, и просто отдаться силе его желания.

Он развернул ее лицом к стене. - “Ты хочешь этого?”

Она