на месиво синяков и порезов, которые отражались в зеркале. Потребовалось три служанки, чтобы ущипнуть ее, подтолкнуть и втиснуть в платье.

Увидев себя в зеркале, она чуть не расплакалась. Эффект был ошеломляющим, послание - безошибочным. Даже проститутки в глухих переулках вокруг Оперы побледнели бы от такого платья. Она выглядела идеальной Иезавелью.

- “Разве тебе это не нравится? - Его тон был резким и опасным.

- “Это самое красивое платье, которое я когда-либо носила, - сказала Констанция, содрогнувшись. - “Но почему...”

- “На следующей неделе в Пале-Рояле будет бал. Там будет все общество. Вы будете сопровождать меня. Я хочу, чтобы ты надела это платье.”

Слова, сказанные маркизой, эхом отдавались в ее голове, каменные и окончательные. Когда вы ему наскучите, он найдет самый публичный и унизительный способ разоблачить ваш роман. Явиться на бал с мужчиной, который не был ее мужем, одетым как постыдная блудница, - несколько месяцев Париж ни о чем другом не будет говорить. Констанция будет отрезана от общества, и с ней будут обращаться как со шлюхой, которой она стала.

Мовьер увидел ее отчаяние и улыбнулся. - “У тебя есть другое занятие?”

- “Конечно, нет. - За последние несколько месяцев она научилась лучше лгать и улыбаться, отчаянно стараясь не давать ему повода ударить ее.

- “Хорошо. А теперь повернись.”

•••

Бальный зал Пале-Рояля дымился от тысяч свечей. Их пламя сияло на сверкающем великолепии - золотой тесьме, золотой нити, золотых пуговицах и золотых медалях. Если бы мировую войну можно было с блеском решить в бальных залах Европы, Франция уже победила бы.

Констанция и Мовьер приехали поздно. Он хотел, чтобы все присутствующие были свидетелями ее выступления, и Констанс была вынуждена это сделать, затянув время с ее туалетом. Она так рассердилась на своих служанок, что они были рады, когда их прогнали из ее будуара. Когда она спустилась вниз, Мовьер уже ждал ее в карете. Ночь была не холодная, но на ней был длинный плащ, доходивший ей до лодыжек и не дававший никакого намека на то, что скрывалось под ним.

В вестибюле бального зала Мовьер бросил лакею шляпу и пальто. Он пил весь день и был в приподнятом настроении. - “Может быть, ты снимешь свой плащ, моя дорогая?”

- “Я еще не готова, - ответила она. - “Я подожду, пока мы не окажемся в бальном зале.”

Она проскочила мимо, прежде чем ее объявили. Воздух внутри был горячим и спертым от множества тел и свечей. Она чувствовала, что все взгляды в комнате устремлены на нее. Толпа расступилась, пропуская ее вперед.

Мовьер следовал за ней по пятам. Когда она добралась до середины комнаты под огромной люстрой, он громко сказал - "Позвольте мне взять ваш плащ.”

Констанция обернулась. Она заставила себя улыбнуться самой очаровательной улыбкой, которую когда-либо практиковала перед зеркалом, и попыталась унять дрожь в костях. После этого пути назад уже не будет. - “Конечно.”

Ее дрожащие руки возились с пуговицами. Мовьер постарался скрыть свое нетерпение. Сверху, словно снег, с люстры капали крошечные капли воска.

Она сбросила плащ и позволила ему упасть на пол.

Мовьер уставился на Констанцию с нескрываемой яростью. - “А это что такое?- пролепетал он.

Она слегка повернулась,так что юбки вокруг нее всколыхнулись. - “Вам это нравится?”

На ней не было красного платья блудницы, которое он ей подарил. Это было другое платье, с длинными рукавами и высоким воротом, чтобы скрыть синяки, которые он нанес. Единственным украшением был кружевной лоскут поверх корсажа. Констанция сшила его сама, поздно вечером, когда Мовьер и слуги уже легли спать.

Каждый дюйм ткани - ткань, кружева, пуговицы и сорочка под ними - был чистым, девственно белым.

Констанция поклонилась Мовьеру. - “Не хотите ли потанцевать, месье?”

На какое-то мгновение она понадеялась, что он упадет замертво от припадка. Его лицо побагровело от гнева, а шея пульсировала под воротником рубашки. Его руки сжались в кулаки и затряслись по бокам. Она знала, что он хочет ударить ее. Она ободряюще улыбнулась ему. Пусть все видят, каким он был грубияном.

Но Мовьер был далеко не дурак. Он не станет бить женщину, на которую смотрят сливки парижского общества. Справившись со своим гневом, он наклонился к ней и прошептал на ухо - ”Ты заплатишь за это".

Он повернулся на каблуках и вышел из комнаты. Хихиканье и бормотание последовали за ним. Никто из наблюдавших не понимал, что произошло, но сплетни не замедлили заполнить образовавшуюся пустоту.

Лакей подобрал с пола упавший плащ. Оркестр снова заиграл. Не обращая внимания на пристальные взгляды, Констанс направилась к краю зала. Она чувствовала себя опустошенной. Она поставила все на то, чтобы заставить Мовьера ударить ее, но потерпела неудачу.

Если она вернется в его замок, он убьет ее. Но куда еще она могла пойти?

Она не могла танцевать. Потребовалось так много пудры, чтобы сделать ее избитое лицо презентабельным, что капля пота испортила бы весь эффект. У нее осталось так мало достоинства, что она должна была сохранить все до последнего клочка.

- “Вы не танцуете, мадам?”

Она повернулась к говорившему мужчине. Это был генерал Корбейль. На нем был великолепный мундир, увешанный медалями, но он стоял одиноко и неловко. Общий эффект был бы довольно печальным - если бы в ее сердце нашлось место для жалости.

- Констанция де Куртенэ, - представилась она. Она удивилась, почему он разыскал ее. Неужели судьба насмехается над ней, собирая всех ее врагов в одном месте? - “Мы уже встречались однажды на балу у маркизы де Солонь.”

- “Я знаю, кто ты такая.- В его голосе звучала странная напряженность, столь непохожая на пустое очарование, которое действовало на весь остальной бомонд. Констанция не могла припомнить, когда в последний раз она слышала, чтобы кто-то говорил так искусственно. - “Мы уже встречались дважды, если мне не изменяет память. На балу … и в Калькутте.”

Констанция настороженно посмотрела на него. - “Я и не думала, что вы вспомните.”

- Это не так-то легко забыть.”

Это было правдой: она лежала лицом вниз, обнаженная и привязанная к кровати наваба. И все же Корбейль не производил впечатления человека, склонного к разгребанию скандалов. Хотя в тусклом свете свечей