Но при всем том она не могла позволить прошлому захлестнуть ее. Ее мальчики, Дэнни и Оскар, не имели к политике никакого отношения. Прайс шутила, что, когда она говорит о бурных событиях своей молодости, им кажется что это было очень давно – в «каменном веке». После целой серии убийств на национально-религиозной почве в 1998 году Стефан Ри замечал: «Все так привыкли к состоянию войны, что не могут уже представить ничего иного». Прайс пыталась примирить себя с мирным процессом. Мэкерз основал журнал под названием «Бланкет» (The Blanket), в котором печатались недовольные республиканцы, и Прайс стала регулярно писать туда статьи. В ее колонку часто помещали ядовитые письма, адресованные непосредственно Адамсу, или рассуждения о нем. «Джерри Адамс так мягко стелет, утверждая, что нет оснований для паники: «Все пройдет, вы же знаете», – писала она в 2004 году, снова ссылаясь на слова Адамса. – ИРА распустят… оружие замуруют в бетон… Некоторые получат должности в сфере политики, другие – иную, но хорошую работу (типа работы в сообществе), кто-то пойдет управлять магазинами, таксисты – водить, будут и бандиты, и мошенники. Так устроен мир».

Как и Брендан Хьюз, Прайс размышляла о республиканских мучениках. Она набрасывалась с критикой на предположения Адамса о том, что если бы Бобби Сэндз был жив, то он бы стал политиком. «Бобби говорил нам, что он совершенно не думает о мирном процессе, – писала Прайс. – Я часто спрашиваю себя, что бы сейчас говорили от моего имени, если бы тогда в Брикстонской тюрьме голодовка дошла до ее логического завершения? Под какими фразами в Соглашении Великой пятницы я бы могла подписаться?» (Так случилось, что семья Сэндза с негодованием обратилась к Шинн Фейн, протестуя против использования его имени и фотографий в кампании по сбору средств, и потребовала прекратить это.) Прайс с горечью отмечала, что в прежние времена Адамс, выступая перед республиканской аудиторией, упоминал имя ее святой тетушки Брайди. Сама она часто думала о Смуте. «За что мы убивали? – спрашивала она себя. – И за что мы умирали? Что это на самом деле было?» Часто она видела Адамса во сне.

И при всем том она страшно гордилась своей бурной жизнью. Когда в 2003 году ее посетила американская студентка Тара Кинен, Прайс сказала: «Мне хочется думать, что я являюсь наглядным примером того, как глубокая вера способна вывести любого обычного человека за пределы и ограничения – как физические, так и умственные». Она говорила так, будто была каким-то выносливым спортсменом, а не бойцом. «Обычный человек способен реагировать необычно, – продолжала она. – Это как женщина, которая может поднять автомобиль, чтобы спасти своих детей. Никто из нас не знает пределов своих возможностей».

Когда Мэкерз рассказал Прайс о Белфастском проекте, она согласилась принять в нем участие. Они встречались в ее доме и беседовали часами. Мэкерз включал запись, и женщина с гордостью говорила о своем республиканском происхождении, о радикализме в подростковом возрасте во время движения за гражданские права, о террористической миссии в Лондоне, о годах, проведенных в тюрьме, о голодной забастовке.

До начала одного из интервью Прайс сказала, что хочет рассказать о своей роли в исчезновении Джин МакКонвилл. То, что в Бостонском колледже для проведения интервью выбрали именно Мэкерза, определялось не чем иным, как его объективностью. Он сам был из того же сообщества, что и люди, с которыми он беседовал. Прайс давно стала его хорошим другом. Она была на его свадьбе с Кэрри. Одетая в сверкающий золотистый наряд, она, обняв Брендана Хьюза, позировала для фотографа. Когда у Мэкерза родился сын, Прайс согласилась стать крестной. А сейчас, когда Прайс объявила о своей готовности раскрыть один из самых ужасных секретов времен Смуты, Мэкерз понял, что колеблется, стоит ли включать диктофон. «Как историк, я в этом заинтересован, – признался он Прайс. – Но как друг, Долорс, я хочу предупредить тебя. У тебя дети. Если ты замешана в исчезновении МакКонвилл, на твоих сыновей падет каинова печать».

Когда Мэкерз нажал кнопку «Запись», Прайс решила все же ничего не говорить об этой истории. Посылая записи и листы с текстами Долорс Прайс в Бостонский колледж, он пометил их буквой «Н». Никаких упоминаний о Джин Конвилл они не содержали.

– Я огорчен, – признавался Мэкерз позже. – Она последовала моему совету.

Джефф Напфер обследовал болота. Напфер, английский детектив в отставке, имел проницательные голубые глаза и подстриженные усики. Приехав в Ирландию в поисках тел, он надел заметное издалека пальто бодрого оранжевого цвета. А потому на фоне болотного вереска и мха он выделялся, будто маяк. Он три десятка лет работал детективом в Манчестере. Занимался ограблениями, убийствами и в конце концов дослужился до должности начальника отдела. За время работы он развил в себе нездоровый талант в деле обнаружения человеческих останков.

Одним из печально известных преступлений в истории Манчестера стало дело так называемых болотных убийц: пара сумасшедших любовников – Майра Хайндли и Ян Брейди – более двух лет (начиная с 1963 года) убивали местных ребятишек, а затем зарывали их за пределами города. Сначала нашли только два тела. Но в 1998 году, через 20 лет после убийств, Джеффу Напферу довелось встретиться с Майрой Хайндли. Она отбывала пожизненный срок в тюрьме, но согласилась помочь в поисках тела еще одной жертвы и полететь на болота в полицейском вертолете. Будучи очень тучной и больной, Хайндли с трудом перемещалась по неровной местности. Но Напфер взял ее за руку и повел по продуваемой ветром трясине, и его подчиненные в конце концов обнаружили безымянную могилу Полин Рид. Ей было 16 лет, Хайндли и Брейди убили ее, когда она шла на танцы. Пролежавшее много лет в плотном торфе, ее тело очень хорошо сохранилось. Однако Напфер вспоминал, что, как только труп девушки вытащили, «он начал разлагаться буквально на наших глазах».

Имеющий большой опыт в этом мрачном деле, Напферт был в конце концов привлечен к поискам исчезнувших в Ирландии. В апреле 1999 года правительства Соединенного Королевства и Ирландии образовали в рамках мирного процесса новую двухнациональную организацию – Независимую комиссию по обнаружению останков жертв. Обратившись к «Илиаде», Древнему Египту и вообще к древности, можно заметить, что похоронные обряды имели огромное значение в большей части человеческих обществ. Кремируя своих близких или предавая земле их кости, люди следуют глубоко засевшему в них инстинкту провести особую церемонию, отмечающую смерть. Возможно, самая большая жестокость похищения как инструмента войны заключается в том, что оно лишает близких возможности похоронить их и постоянно держит родственников в состоянии неопределенности.

«Нельзя оплакивать того, кто не умер», – однажды заметил аргентинский и чилийский писатель Ариель Дорфман. В Чили во время диктатуры Аугусто Пиночета исчезло более трех тысяч человек. В Аргентине их количество, вероятно, составляет 30 тысяч. В крошечной Северной Ирландии цифры намного меньше. Комиссия в результате идентифицировала 16 человек, которые исчезли за весь период Смуты. Конечно, очень мало; в других странах невероятное количество людей похоронено в безымянных могилах. В Северной Ирландии список жертв может уместиться на обратной стороне конверта: Джо Лински, Шеймус Райт, Кевин МакКи, Джин МакКонвилл, Питер Уилсон, Имон Молли, Колумба МакВей, Роберт Нейрак, Брендан Мегроу, Джон МакКлори, Брайен МакКинни, Юджин Симонс, Джерард Иванз, Дэнни МакИлхоун, Чарли Армстронг, Шеймус Радди. Но одно дело назвать их. А другое дело – найти.