Ее история началась в 1994 году, до того как она попала в кондитерский бизнес, когда еще работала в сфере финансов на некую Сильвию Альпер. Сильвия, будучи на пять лет моложе Лесли, уже была начальницей ее начальника — «очень высоко поднялась, довольно деловая женщина». Лесли тогда закончила многолетние отношения. «Я пережила горе и задумалась: „Быть самой по себе не так уж и плохо, можно многого добиться“. Сильвии очень тяжело жилось с мужем, и она начала понимать, что возможна и другая жизнь».

После развода Сильвии они стали лучшими подругами, вместе ходили в кино и театры, путешествовали. «Мы исходили всю Европу. Оглядывались вокруг, потом смотрели друг на друга и думали: “Как же нам повезло, что мы здесь! Просто наслаждаемся жизнью”». Лесли показывает фотографию из конца 1990-х, где они вдвоем на гондоле в Венеции. У Сильвии густой каскад из каштановых куд­рей, у Лесли — та же короткая прическа, что и сейчас. Лица озарены широкими улыбками. «Казалось, мы слишком разные и так не бывает, но вот как получилось, — говорит Лесли с блестящими от слез глазами. — Мы дополняли друг друга».

С самого начала дружбы Лесли знала, что у Сильвии рассеянный склероз. Сильвия не хотела, чтобы другие коллеги были в курсе, это могло повлиять на шансы повышения, так что Лесли помалкивала. «Когда у нее отнималась нога, или она слепла на один глаз, или что-то еще происходило и она брала отпуск, я знала, что случилось, и навещала ее. Но на ранних стадиях РС это проходит: зрение возвращается, ноги снова слушаются». Они обе нашли новых партнеров, и Сильвия переехала в Истборн, так что стали видеться реже, но поддерживали связь по телефону. Потом здоровье Сильвии ухудшилось. Лучшая подруга Лесли, энергичная и непосредственная, оказалась прикована к инвалидному креслу и зависима от круг­лосуточного ухода.

Сильвия всегда говорила, что, когда придет время, она хочет поехать в Dignitas. «Она позвонила и пригласила меня на обед, сказала, что хочет поговорить о чем-то важном. Я уже понимала о чем. Тогда она и попросила, чтобы я все разузнала. Мы как будто вернулись на работу, и она поручала мне проект, а я записывала и говорила: “Ясно, понятно”. Пошла и выполнила это почти как задание».

Но от услуг Dignitas им вскоре пришлось отказаться.

— К этому времени ее приходилось поднимать на лебедке из кресла на кровать и в инвалидное кресло. Началось недержание. Я бы в жизни не довезла ее до Швейцарии.

Даже если бы они нашли способ поехать, это стоило слишком дорого.

— Обошлось бы в 12-13 тысяч фунтов, — говорит Лесли.

— Почему так много?

Она сухо усмехается.

— Для этих расценок нет никаких причин — они так решили.

В нынешней брошюре Dignitas указана цена в 8 300 фунтов, включая оплату врачей, расходы на организацию, похороны и регистрацию смерти, но без транспорта, жилья, обязательных членских взносов Dignitas и налогов. Сильвии не хотелось тратить деньги, которые она могла оставить мужу. Кроме того, он все равно отказывался везти ее в Dignitas.

— Он не соглашался быть пособником ее смерти. Так что нам оставалось действовать без его ведома.

— Это довольно большая ответственность. Вы никогда не колебались?

— Сильвия во всем шла до конца. Так что нет, не было никаких сомнений: раз она попросила, то попросила всерьез.

На самом деле я спрашивала о том, не колебалась ли сама Лесли из-за участия в самоубийстве, но ей такой вариант даже в голову не приходит.

Лесли нашла сайт Exit и узнала, что через несколько месяцев Филип проводит мастер-класс в Лондоне. «Кому-то его репутация Доктора Смерть может показаться мрачной, но меня она не смущала». Она пришла, ничем не выдавая, что участвует ради другого человека. «Подслушивала» разговоры вокруг, записывала имена возможных поставщиков, сколько стоят препараты, как долго их доставляют. Почитала об оказании помощи при суициде и возможных последствиях для нее самой. Намеренно оставляла следы, чтобы ничего не скрывать, когда сдастся (она с самого начала намеревалась пойти прямиком в полицию, собиралась принять ответственность за участие в смерти Сильвии и не чувствовала никакого стыда). Написала поставщику и отправила 400 фунтов в пустоту. И стала ждать.

— В эти недели я и вздохнуть не могла, — говорит Лесли, уставившись на нетронутый кофе. — Меня в жизни не просили ни о чем важнее.

К ее удивлению, посылка пришла. Сильвия хотела покончить со всем как можно скорее, умоляла Лесли приехать в Истборн. Муж Сильвии оставил их наедине. «Мы недолго поговорили обо всем прекрасном, что у нас было, и как хорошо, что мы столько успели, и как славно пожили. — Она запинается, делает вдох. — Потом уже не помню, кто сказал “ну что, пора”, но я пошла на кухню и открыла бутылочку».

Лесли держала Сильвию за руку, когда та приняла смертельную дозу. Судя по ее рассказу, нембутал дарит далеко не быструю и благородную смерть, а последние моменты — точно не мирные. Сильвию тошнило, из глаз, рта и носа текло так, что Лесли испугалась, вдруг она приняла слишком слабую дозу. «Не знаю, сколько я ее держала на руках, — говорит она тихо. — Не знаю, когда она умерла. Я пыталась нащупать пульс, но у самой сердце так зашлось, что я не понимала, чей пульс чувствую».

Убедившись, что Сильвия умерла, она позвонила ее мужу и попросила приехать домой, а сама сдалась полиции. Лесли рассказывает, как прибыли скорая помощь и полиция, как ее арестовали по подозрению в оказании помощи при суициде и ввозе незаконного вещества, как забрали на ночь в камеру и выдали тюремную форму, и говорит при этом во втором лице: «Вас обыскивают. Забирают всю одежду. Если хотите в туалет, за вами следит полицейская, и нельзя мыть руки на случай, если смоешь какие-то улики… Половина мозга все равно отключается, просто куда-то уходит, но какая-то частичка думает: черт возьми, куда ты попала».

Через десять месяцев Королевская прокурорская служба все-таки решила не предъявлять Лесли обвинения. За это время ее жизнь уже начала рассыпаться. Она говорит, что была «эмоционально сломлена», а бизнес пришел «в упадок». Ее партнер разозлился, что она подвергла риску их обоих: пока она находилась под арестом, полиция обыскала дом, конфисковала все его компьютеры и продержала у себя до снятия обвинений; он работает в IT, так что его бизнес тоже подкосило. «Он совершенно расклеился», — говорит Лесли. Я впервые слышу в ее голосе намек на раскаяние.

Когда Филип вернулся в Великобританию со следующим мастер-классом, Лесли опять пришла, хотя на тот момент еще находилась под следствием. Она хотела поблагодарить его и поделиться своей историей на случай, если та пригодится. Тогда-то Лесли и узна­ла, что они ищут координатора в Великобритании, чтобы несколько часов в неделю заниматься звонками. Она начала работу в Exit всего через месяц после закрытия дела.

Очевидно, Лесли хватало своих проблем, когда она решила стать британским представителем рационального суицида. Откуда ей было знать, во что она влезает? Можно ли было ее об этом просить?

— Зачем опять через это проходить, — спрашиваю я, — раз вы отлично знаете о возможных последствиях и какими разрушительными они могут быть для вас?