И как после такого звонить Валу? Как поведать о тоске и чувствах, когда на просьбу приехать и провести с ним хотя бы несколько часов наедине она всё равно ответит отказом? Да никак! Зачем вообще звонить, рвать и ему и себе сердце, если ничего нового она пока не скажет. Хотелось бы, но… увы.

Выходные прошли в том же разбитом состоянии. Скачки настроения, задумчивость и рассеянность сопровождали её на каждом шагу. Скоро среда, день рождения Вала, а у неё ни одной идеи. Что можно преподнести человеку, у которого по-любому всё есть? Ах, ну да, не всё. Себя подарить она не сможет при всем желании. Тут хоть бы выкроить время просто приехать поздравить, не говоря уже о чем-то большем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Можно было бы посоветоваться с Зыкиной или Наташей, но потом же фиг отвертишься. Сразу посыплются вопросы «кому?», «зачем?». Оно ей надо? И так только успокоились насчёт Марины.

В общем, сколько не ломала голову, а ничего толкового так и не смогла придумать. Галстуки, ремни, часы, книги, вазы… Ну всё не в тему. Всё не то! Аааа… Как её злила эта безысходность. С одной стороны Вал, с другой — Глеб, а посерединке, в самом центре — Сашка. И хоть ты тресни.

Единственным событием, вырвавшим её из вязкой массы нерешенных проблем, и заставившим хотя бы немножечко приободриться, стало радостное заявление Наташи о том, что Полинка отлично перенесла операцию и теперь её жизни ничто не угрожало. Все встретили эту новость громогласным «ура!» и отметили сие событие распитием земляничного чая под аккомпанемент заварных пирожных.

Юлю даже посетила мысль написать Валу короткое сообщение со словами благодарности и поведать о результатах операции. Так и повод появился бы, и Вал вряд ли бы позволил себе лишнего. Но оказалось, что припозднившаяся с утра Бондарчук его уже лично поблагодарила и обо всём успела рассказать, так что спонтанно вспыхнувший предлог так же спонтанно потух, оставив после себя легкое разочарование.

***

Вечер понедельника ничем не отличался от предыдущих дней.

Как всегда спешила домой, чтобы приготовить что-нибудь новенькое, интересное, так как «одно и то же» некоторым лицам стало надоедать в последнее время. Как всегда пряталась на кухне, словно за крепостными стенами, не рискуя лишний раз испытывать судьбу.

Глеб пришел ровно в шесть часов, и, как и всегда, прошел прямиком на кухню. Сашка играл на улице в песочнице, а Юля спешила накрыть на стол, чувствуя в груди непонятное волнение. Сколько не прислушивалась к нему — всё не могла понять причину. Да, ей было отчего нервничать, не спать по ночам и без аппетита давиться едой, но поселившаяся на сердце тревога появилась именно под вечер, и что самое странное, именно с появлением мужа.

— Привет, — замер он в проходе, прислонившись плечом к косяку. Как же её раздражала эта его привычка. Нет, то, что стоял и смотрел — Бога ради. Ей не жалко. Но как смотрел? Это уже другой вопрос. Если раньше в его глазах плескалась любовь и своего рода гордость, то сейчас в них притаилась угнетающая тяжесть.

— Привет, — ответила, продолжая насыпать по тарелкам овощное рагу. — Как прошел день? — тут ничего нового. Всё по заезженной пластинке. Сейчас он скажет, что нормально и спросит то же самое у неё.

— Нормально. Всё как всегда.

Всё та же поза, тот же взгляд.

— А у тебя?

Ну вот.

Хотела сказать, что тоже без изменений, но потом вспомнила про Полинку и на сердце вмиг потеплело.

— Тоже нормально. Слушай, Глеб, — поставила на стол тарелку и впервые за долгое время улыбнулась. — А у меня отличная новость: Наташиной племяшке в пятницу сделали операцию и теперь с её сердцем всё хорошо.

На лице Глеба отобразилось недоумение.

— Ну, подружка моя, Наташа, работает нянечкой в группе, так вот у неё есть маленькая племянница… — ударилась в объяснения Юля, запоздало вспомнив, что ему всегда было пофиг на её подруг. — Помнишь, мы ещё деньги собирали на прошлой неделе?

— Ммм, — равнодушный кивок, мол, да, вспомнил. — Я рад. — И тут же добавил, приподняв насмешливо бровь: — Вот видишь, всё обошлось, а ты истерила тут как ненормальная. Чуть кольца свои в ломбард не загнала.

Юля вскинула на него удивленный взгляд. Она хорошо помнила сей момент и то, как Глеб презрительно швырнул за них пятьсот рублей. Неприятный они оставили осадок. Как не убеждала потом себя, что деньги на благое дело, а всё равно чувствовала себя запятнанной. И дело ведь не в сумме, которую ей выделили с барского плеча изначально, а в самой подаче.

— Ага, здорово. Всё-таки мир не без добрых людей, — произнесла с гордостью, отвернувшись к шкафчику. На душе вмиг стало тепло и радостно.

— Это упрёк?

— Нет, констатация факта.

— Ну извини, что я у тебя так жмот. Нужно было отдать всю заначку и остаться ни с чем, да? Какой-то там Наташе на нужды какой-то там Полины. Ты этого хотела? У вас на работе много сдали? Я удивлюсь, если кто-то сдал больше восьмисот рублей.

— Нет, такой суммы никто не сдал, — ответила тихо, совсем не это имея в виду. Ей просто хотелось чуткого сострадания к чужому горю, только и всего.

— Вот видишь, — хмыкнул, скрестив на груди руки. — А ты, вместо того, чтобы расцеловать меня, до сих пор дуешься.

Теперь настал Юлин черед хмыкнуть. Ты посмотри, как запел. Лично её уже давно никто не благодарил.

— Интересно, а кто это у нас столь щедрый нарисовался? Наташка случайно не рассказывала?

— А какая разница? — замерла у плиты Юля. — Главное, что с Полинкой всё хорошо.

— Ну да, это понятно. Просто любопытно.

— Я не интересовалась, — повернулась к Глебу спиной, чувствуя, как обдало жаром лицо. Скользкая тема, однако, лучше бы не говорила. — Но если хочешь, могу спросить? — не удержалась от возможности съязвить. — Скажу: Наташ, узнай у своей сестры, кто им дал денег, а то моего мужа задавила жаба.

Глеб недовольно выпятил подбородок, метнув в её сторону молнии.

— Да мне похер, если уж на то пошло, — оторвался от двери и присев за стол, облокотился о столешницу сцепленными в замок руками. — Давай ещё и на этой почве поскандалим. Вообще будет супер. А то я смотрю, тебе в последнее время лишь бы придраться.