В ту эпоху в медицине, особенно в области инфекционных болезней, все внимание уделялось истреблению вредных видов и штаммов, едва те начинали создавать проблемы. Так повелось еще со времен Сноу, отыскавшего зараженный колодец в Сохо, и со времен Луи Пастера, разработавшего теорию о том, что определенные патогенные виды могут вызывать заболевания. Почти никто не занимался поиском полезных видов; врачи даже не догадывались, что иногда причиной заболевания может быть отсутствие таких микробов[294]. В центре внимания были только патогены и способы их уничтожения. Это немного напоминает ситуацию первобытных времен до одомашнивания животных, когда все отношения с крупными зверями определялись способностью человека убивать или избегать их. Айхенвальд и Шайнфилд мыслили иначе. В их представлении эффективная медицина и здоровье людей в широком смысле могут быть основаны на более холистическом взгляде на жизнь.

Вместе со своим коллегой Джоном Рибблом они задумали эксперимент. Они хотели выяснить, что произойдет, если младенцев из палаты, в которой практически не было 80/81, перевести в палату, где зараженность доходила до 50 %. Будут ли эти новорожденные защищены другими видами микробов, которые ранее заселили их организм? Именно такой эксперимент и был проведен в Пресвитерианской больнице. Сначала новорожденных на 16 часов помещали в палату, свободную от 80/81. Затем переносили в другую, где патоген не просто был в наличии, а витал повсюду. Результат не оставлял сомнений. Дети, начавшие свою жизнь в палате, свободной от 80/81, были защищены от этого штамма, хотя им был всего один день от роду[295].

Это был остроумный (хотя и этически сомнительный) эксперимент. Он подтвердил благотворную роль бактерий в защите от патогенов; полезные микробы, казалось, побеждали и даже уничтожали болезнетворные виды. Впрочем, существовали и альтернативные объяснения, среди которых была и эта скучная «гипотеза крепкого младенца». Поэтому Айхенвальд и Шайнфилд решили поставить идеальный эксперимент: «возделывать» в организме новорожденных бактериальные сады, причем не столько препятствовать проникновению патогенов, сколько целенаправленно создавать благоприятные условия для полезных микробов.

Насаждать предполагалось бактериальный штамм, который Шайнфилд выделил у другой медсестры, по имени Кэролайн Диттмар. Она работала в палате, где не было 80/81. В ее носу обитал штамм, называемый Staphylococcus aureus 502A. Этот же штамм был найден у 40 новорожденных из «здоровой» палаты. Айхенвальд и Шайнфилд полагали, что именно эта разновидность стафилококка, будучи безвредной для здоровья, участвует в интерференционной конкуренции. В течение двух лет они изучали этот штамм и убедились, что он не вызывает никаких болезней ни у самих младенцев, ни у членов их семей. Уже потом стало известно, что безвредность штамма 502А связана с тем, что он не способен проникать сквозь мукозный слой, выстилающий носовую полость и тем самым попадать в кровяное русло. Когда ему удается туда проникнуть, он становится таким же патогенным, как другие болезнетворные бактерии[296]. Еще не закончив изучение штамма 502А, Айхенвальд и Шайнфилд уже приступили к инокуляции им младенцев. Сначала они «высевали» микробы в небольших количествах, но вскоре выяснилось, что для того, чтобы бактерии могли «укорениться», этого недостаточно, и тогда им пришлось повысить дозу до пяти сотен бактериальных клеток[297]. Спустя год микробы 502А все еще присутствовали в носовой полости большинства детей (в пупках их встречалось меньше, но о причинах этого явления можно было только гадать). Более того, микробы колонизировали организм их матерей[298]. Манипуляции Айхенвальда и Шайнфилда обнаружили долговременный эффект. Однако действительно ли заселение организма штаммом 502А предотвращает заражение 80/81, оставалось невыясненным.

Исследователи отважились на дальнейшие шаги. Они отыскали несколько больниц по всей стране, в которых 80/81 присутствовал в больших количествах. Вернее, это больницы отыскали Айхенвальда и Шайнфилда. Первой была Многопрофильная больница в Цинциннати, Огайо, где работал специалист-неонатолог д-р Джеймс Сазерленд. Он дозвонился до Айхенвальда и Шайнфилда и попросил помощи. Больница Сазерленда была заражена 80/81 осенью 1961 г. — 40 % новорожденных оказались инфицированы этим вредоносным бактериальным штаммом. Вскоре после этого Шайнфилд выехал в штат Огайо, взяв с собой культуру штамма 502А, полученного от Кэролайн Диттмар. В Цинциннати они с Сазерлендом ввели эти предполагаемые микробы-защитники в носовые отверстия или остатки пуповины (или и туда, и сюда) половины новорожденных во всех палатах неонатального отделения больницы. Другая половина младенцев не была инокулирована. Разделение новорожденных на группы производилось случайным образом, так же как и их распределение по трем палатам неонатального отделения. Затем Шайнфилд и его коллеги стали наблюдать, поможет ли инокуляция предположительно полезным штаммом Staphylococcus уменьшить риск заражения 80/81. Они «высадили» один вид бактерий — как полезную культуру — в надежде, что он поможет отразить атаку другого вида — «сорняка». Это было своего рода земледелием. Подобно фермерам, они рассчитывали собрать добрый урожай. Они надеялись на то, что их посевы не обернутся «садом», полным ужасных сорняков (и инфицированных младенцев).

Результаты их исследований были очень важны. Они были важны для каждого новорожденного, зараженного штаммом 80/81 и любым патогеном в любой из больниц мира. Они имели значение для домов, куда младенцев привозят из больницы. Они касались сотен и тысяч, если не миллионов жителей, особенно в США, где из каждой тысячи родившихся 25 детей умирали, чаще всего от инфекции, либо в клинике, либо после того, как их привозили домой.