– Вычистить отродий! – проревел Чингиз. – За Золотого Императора!

Чей-то кинжал просвистел мимо Ичукву и со стуком вонзился в грудь Граута. Свирепо взревев, абордажник Гёрка бросился вперед и оторвал Бугаеву от комиссара. Она немедленно обратилась против нового врага и вынудила Больдизара потерять равновесие, навалившись на него всем тучным телом. Пока гвардеец боролся с ней, Номек и Зеврай пробежали вперед и атаковали Граута, который словно не обращал внимания на клинок, торчащий у него между ребер.

Кашляя и отплевываясь мухами, Лемарш оперся рукой о стену. После дозы тлетворного газа из тела Бугаевы у него пылала глотка, а перед глазами плыли пятна. Вдруг возле Ичукву оказалась Соланис, держащая автокурильницу.

– Стойте смирно, комиссар! – велела она, выпуская облако благовоний. – Вдохните поглубже!

Как только священный дым очистил восприятие Лемарша, он увидел, что Гёрка по-прежнему сражается с толстомясым вурдалаком. Стиснув голову Бугаевы обеими руками, Больдизар не давал чудищу вцепиться в него щелкающими челюстями. Миг спустя гвардеец зарычал от омерзения: кожа сестры расползлась у него под пальцами, и склизкий череп скользнул ближе к лицу Гёрки.

– Сантино! – заорал он, призывая товарища, но солдат с дредами вжимался спиной в дверь оружейной. Его черты исказились от ужаса.

Ичукву прицелился, пытаясь точно навести оружие на бешеный труп, однако Бугаева слишком плотно прижималась к Больдизару, а зрение комиссара еще не восстановилось.

– Помогите… Гёрке… – прохрипел он Зевраю и Номеку, которые наконец уложили Граута.

Пока бойцы разворачивались, Больдизар взревел и крепче сдавил череп твари. Тот лопнул с влажным хрустом, окатив голову и плечи гвардейца черной жижей с бледными личинками. Отшвырнув тело, Гёрка принялся лихорадочно тереть лицо, лепеча молитвы.

– Орк! – крикнул Сантино.

Он все-таки бросился к Больдизару, но отшатнулся, задыхаясь от вони, источаемой солдатом.

– Еще идут! – предупредил Номек.

Из-за угла коридора, шаркая ногами, вышла женщина в красной рясе. За ней следовали две санитарки.

– Зеврай! – прошипел Лемарш, перебрасывая бойцу свое оружие. – Покажи им… Милосердие… Императора.

– Целься в черепа! – посоветовала Соланис. – Именно там обитают нечестивые духи.

– Так и сделаю, моя госпожа, – пообещал Чингиз.

Он обернулся к надвигающимся кадаврам и взял болт-пистолет обеими руками, чтобы увереннее целиться.

– Сюда! – позвал Сантино, видя, что Гёрку сотрясает неистовый кашель. – Ему нужна помощь!

– Сначала… пушки, – прохрипел Ичукву. Он повернулся к Соланис. – Старшая матерь… будьте так любезны… откройте эту Троном проклятую дверь!

– Звуки болтерной стрельбы, лейтенант, – сказал капрал Пинбах.

«Верно», – мысленно согласился Райсс, всматриваясь во тьму за дверями палаты. Шум пальбы приглушали расстояние и неистовый рев бури, однако любой абордажник уверенно распознал бы эти резкие хлопки.

– Что прикажете, сэр? – обратился к нему Пинбах. Он всегда хмурился, но сейчас морщины еще глубже прорезали его землистое лицо, окаймленное бородой. – Надо двигаться к остальным?

«Надо ли?» – спросил себя лейтенант.

– Нам приказано…

Он осекся, заметив, что выдыхает клубы пара. Температура в палате резко упала, и мороз кусался еще сильнее из-за наэлектризованности воздуха.

– Спаяны кровью, закрыты от пустоты, – донесся сзади глубокий и гулкий голос, созданный хоровым жужжанием. – Духом готовы к зачистке.

Абордажники повернулись все как один, вскинув кинжалы. У дальней стены палаты стоял великан, скрестивший руки на бочкообразной груди. Лампы вокруг потускнели, и его окутывал сумрак, но увитое мышцами тело излучало бледный внутренний свет, из-за чего он походил на алебастровую статую. Великан был обнажен, если не считать рваной набедренной повязки и ленты, охватывающей безволосую голову на уровне глаз. Из-под полоски ткани вырывались зеленое сияние и струйки дыма.

Хотя нарушитель излучал абсолютную, отталкивающую инакость, в нем ощущалось и что-то зловеще знакомое.

«Неважно! Беги! – призвали Райсса его инстинкты. – Удирай отсюда, пока еще можешь!»

Но, поддавшись такому позорному порыву, лейтенант наплевал бы на собственную суть и все, к чему стремился. Он не сомневался, что его товарищи испытывают то же самое, однако Райсс обязан был вести их за собой. Пристыженный своим страхом, офицер заставил себя шагнуть к великану. Ничто в жизни не давалось ему тяжелее.

– Как ты сюда попал? – требовательно произнес лейтенант. Плохой вопрос, на который не последует хорошего ответа, но ничего достойнее Райсс не придумал.

– Многие страдали здесь, – расплывчато объяснил незнакомец. – Однако на самом деле ты хочешь узнать нечто иное, лейтенант Райсс.

– Как ты узнал мое имя?

– Как я мог его не знать, брат?

«Брат? – Офицер застыл, наконец узнав человека в обличье фантома. – Толанд Фейзт».

Уродливое тело сержанта каким-то образом выправилось: огромный торс и руки теперь уравновешивались длинными ногами, благодаря которым Толанд мог стоять прямо. Его кожа стала гладкой как воск – исчезли бесчисленные шрамы и пятнышки, служившие летописью жизни бойца. Впрочем, сильнее всего в трансформации солдата тревожило то, что теперь от него исходила нечеловеческая умиротворенность.

«А как насчет твоей души, Фейзт? – подумал лейтенант. – Что осталось от нее?»

– Зачем ты тут? – резко спросил Райсс, не сумев произнести вслух имя бывшего сержанта.

– Ради откровения, – ответил бледный гигант, раскрывая ладони, словно в мольбе. – С него все начинается, им все заканчивается.

– Мощнее у вас ничего нет? – поинтересовался Лемарш.

Он рассматривал полку с лазпистолетами, закрепленную на стене оружейной.

– Комиссар, мы не воинствующий орден, – сухо заявила матерь Соланис.

– А это что? – Номек вытащил какой-то бронзовый шар из устланного бархатом ящичка под полкой.

– Зажигательные бомбы, – предупредила госпитальер. – Крайняя мера, применять только в случае…

– Сколько их? – перебил Ичукву.

– Пять, сэр, – сообщил разведчик.

– Каждый берет по одному, – велел Лемарш своему отделению. – Запаситесь пистолетами и возьмите батарей, сколько унесете.

Пока гвардейцы набивали специально захваченные вещмешки, Соланис отвела Ичукву в сторону.

– Комиссар, мы столкнулись не с естественной болезнью, – тихо произнесла она. – На этих неумирающих созданиях грязное клеймо Архиврага.