Наша увлекательная беседа могла бы продлиться сколь угодно долго, но все испортила пассажирка. Ей приспичило вернуться к теме нашего утреннего разговора. Кажется, она почему-то подумала, что полностью завоевала доверие Коршуна, и начала меня снова пытать о моих похождениях и воровских подвигах. Да так напористо лезла в душу, что ей пришлось выслушать парочку не очень приятных эпитетов и несколько ценных советов о том, как подобает воспитанным дамам вести себя в культурном обществе.

Короче говоря, наше наметившееся сближение пошло прахом. Девушка надулась на меня, я – на нее. Чтобы не видеть ее обиженной мордашки, решил вздремнуть до ужина. Как любит говаривать мой компаньон: «Солдат спит – служба идет», «Утро вечера мудренее» или «Сон – лучшее из блюд на жизненном пиру, которым одаривает нас природа» (где только наш эрудит умудрился раскопать последнюю «жемчужину», одному Создателю ведомо). Попросив Фарика растолкать меня в положенное время, я грохнулся на матрас, не снимая ботинок, и под негромкое щебетание молодых людей очень скоро заснул…

– …ну, так вникай, что случилось дальше, Пат. – Сквозь дрему до меня донесся размеренный голос Брюса. Ветеран рассказывал девушке что-то занимательно-поучительное из своей богатой событиями биографии или просто какую-нибудь байку. Чтобы не смущать рассказчика, я решил и дальше изображать спящего, наблюдая за реакцией слушательницы сквозь прищур глаз. – Значица, этот самый рыцарь подъезжает к огромной горе и натыкается на смердящую пещеру, в коей можно упрятать цельный батальон таких, как он, вместе с конями и оруженосцами, да еще обоз в придачу.

– Наверняка гномья работа! – решила польстить рассказчику слушательница.

– Гномы как раз тут ни при чем. Если хочешь узнать, чем все кончилось, не перебивай старших и мотай на ус! – сделал замечание девушке Брюс. – Ну, так вот, парень как заорет: «Выходи, мерзкий дракон! Сражаться будем не на жизнь, а на смерть!» Никто не отзывается. Еще раз крикнул. В ответ – тишина. В третий раз прокричал свой вызов отважный герой. Наконец с неба раздался громоподобный голос: «Это кто там пищит?! Выходи, будем сражаться!» – закончил гном и первым едва не покатился со смеху.

– Ну и что дальше? – наивно спросила Патриция. – Вышел дракон из пещеры?

– Глупая! – превозмогая приступы безудержного хохота, ответил ветеран: – Никакой пещеры-то и не было!

– Как не было?! – захлопала ресницами корреспондентка. – Ты мне сам только что говорил, что рыцарь подъехал к пещере и стал вызывать дракона на бой.

– Так то ж не пещера была, – ветеран начал понемногу приходить в себя.

– А что же в таком случае это было? – продолжала допытываться до истины дотошная журналистка.

– Что было, что было! Пошевели мозгами, детка, если голос дракона раздавался снаружи, чем могла быть эта «пещера»?

Наконец-то до слушательницы начал доходить смысл «душистой изюминки» анекдота.

– Пошляк ты, Брюс! – обиделась она, вскочила со своего места и помчалась в рубку управления, искать утешения у своего дружка Фарика или жаловаться начальнику экспедиции.

– Тебе еще не надоела эта бородатая байка про драконью задницу? И не стыдно уважаемому гному молоденьких девиц в смущение вводить? – протирая глаза, спросил я. – Мало того, что ты этот анекдот нам через день впариваешь как свежий, теперь и до девчонки добрался. Сейчас пожалуется кому следует, надолго отучишься изрекать всякие пошлости в присутствии юных особ благородного происхождения.

– Какие все нежные! – оскалился в широкой улыбке гном. – Сама целых полчаса приставала, чтобы ей рассказали что-нибудь забавное, удивительное, а теперь, видите ли, смутилась. Пусть привыкает к настоящему мужскому обществу, коли навязалась на наши головы.

– Бесполезно, – возразил я, – не привыкнет. Придется ее терпеть. Побыстрей бы до границы джунглей добраться. Там оставим девчонку «Носорог» охранять, хоть душой отдохнем от этой прилипалы.

– По расчетам, к утру должны быть на месте. Выходит, скоро отмучаемся.

– Постучи по деревяшке – сглазишь.

Я поднялся с матраса, потянулся и пошел разогревать себе еду. Около девяти. До дежурства три часа. Чтобы как-то убить время, решил после ужина посмотреть какую-нибудь киношку.

К тому времени, как я расправился со своим пайком, Брюс уже тихо посапывал на своем матрасе в две дырочки, поэтому коллективного просмотра не получилось.

«Вот дает! – откровенно позавидовал я ветерану. – Теперь продрыхнет до четырех – пушкой не разбудишь».

Конечно, ничего приличного на борту не оказалось – одни военные боевики и учебные пособия в помощь начинающему десантнику. Выбрав фильм с замордованным киношниками всех времен и народов названием «Умереть или выжить», минут тридцать «наслаждался» откровенно пропагандистской жвачкой, когда «наши парни» в огне не горят, в воде не тонут, вовремя дают по зубам кому надо, и пули от них отскакивают, как от чугунных статуй. Перспектива умереть никому из них явно не светила – только выжить. Так бы и назвали киношку – «выжить», и нечего темнить насчет «умереть».

Надоело, плюнул, выключил телевизор и направился в кабину управления в подавленном состоянии. Что-то нехорошее было у меня на сердце. Какое-то тревожное предчувствие терзало душу. Однако никаких реальных объяснений своей меланхолии я не мог предложить. Свалил все на вечерний сон – недаром маги-лекари каждую субботу на телеканале папочки Патриции в программе «Здоровье без лекарств» талдычат, что спать от семи до десяти категорически не рекомендуется, впрочем, как и принимать пищу. Может быть, мне до тошноты наскучила эта бесконечная тряска на колесах. Ничего, скоро надоест топать ножками.

Не успела моя рука коснуться ручки двери, ведущей в рубку управления, как вездеход резко остановился. Меня бросило по инерции вперед, и мой лоб вошел в довольно жесткий контакт с твердой металлической поверхностью. Смачно выругавшись (хорошо, что девушка не слышала), я распахнул тяжелую дверь и хотел сразу же отчитать нерадивого водителя, но, наткнувшись на озабоченный взгляд начальника экспедиции, понял, что произошло нечто из ряда вон выходящее, и прикусил язык.

Все присутствующие были какие-то подавленные. На Патрицию страшно глянуть: девушка сидела бледная, как смерть, на осунувшемся лице лишь пара зеленых озер, влажных от слез. Фарик, также побледневший то ли от волнения, то ли от испуга, затравленно посмотрел на меня и быстро отвел взгляд. Лишь начальник экспедиции сохранял видимость спокойствия, хотя сломанный карандаш на его столе прямо указывал, что на душе у него в данный момент отнюдь не спокойно.

– Все, Коршун, кажется, приплыли, – с грустью в голосе констатировал Его Величество.

– Что случилось, мастер?

– А то и случилось, – печально ответил гном, – обложили нас со всех сторон. Хорошо обложили. Успели гады определить координаты вездехода со спутника и приготовили торжественную встречу.