— Вехета, придите в себя и скажите наконец, чтослучилось, — попробовала урезонить ее Лиз, но прошло не менее пяти минут,прежде чем Вехета сумела произнести более или менее связную фразу.

Суть происшедшего заключалась в следующем:

Скотт, муж Вехеты, снова повез сына кататься на мотоцикле.Для прогулки он выбрал далеко не самое безопасное шоссе номер 64, проходившеепо холмам к востоку от Сан-Франциско. Вехета не знала, был ли Скотт пьян илинет; главное заключалось в том, что ребенок снова был без шлема, когда мотоциклна полном ходу врезался в грузовик. В результате сын Вехеты получил сотрясениемозга и перелом обеих ног. Все могло закончиться гораздо хуже, если бы,сброшенный с мотоцикла силой удара, мальчик не приземлился на оставленнуюстроителями кучу песка у дороги. В настоящее время Джастин, так звали мальчика,находился в Центральной больнице Сан-Франциско. Что касалось его отца, то послестолкновения он был теперь в той же больнице в критическом состоянии и врачиопасались за его жизнь.

Что могло утешить Лиз в этой истории? Если бы онасогласилась вызвать Скотта в суд, разве это помогло бы предотвратитькатастрофу? Одно вручение повестки могло занять два-три дня, так что ее винытут не было. Но от этого было ничуть не легче. Джастин находился в опасности —вот что имело для нее значение.

— Где вы сейчас? — быстро спросила она,оглядываясь по сторонам в поисках сумочки с документами, без которой невыходила из дома.

— В Центральной больнице, в детской травматологии.

— С вами кто-нибудь есть?

— Нет, я одна, — ответила Вехета и всхлипнула.

В Сан-Франциско у нее не было знакомых, и от этого оначувствовала себя вдвойне одиноко.

— Я буду через двадцать минут, — сказала Лиз иповесила трубку, не дожидаясь ответа. Схватив сумочку и накинув жакет, онавыбежала на улицу, радуясь тому, что не поехала с детьми кататься на коньках.Сначала она хотела отправиться с ними, но передумала. Теперь, понимая, чтоВехета могла позвонить и не застать никого дома, Лиз благодарила бога за то,что он не позволил ей никуда уехать.

Она доехала до больницы за пятнадцать минут. Оставив машинуна стоянке, Лиз поднялась в детское травматологическое отделение и сразуувидела Вехету, которая сидела в коридоре на скамье и рыдала. Джастина толькочто отвезли в операционную, чтобы вставить в сломанные ноги титановые штыри.Что касалось сотрясения мозга, которое предположили медики со «Скорой», то ихопасения не оправдались. У Джастина был просто ушиб головы, который ничем емуне угрожал. Лиз невольно подумала, что Вехете и Джастину очень повезло.

Сама атмосфера больницы заставила ее вспомнить о Дике, и Лизпопыталась представить, что он может делать сейчас, хотя и знала, что думать обэтом не надо.

С тех пор как они виделись в последний раз, прошло большетрех недель. Теперь Лиз была уверена, что больше он ей не позвонит. Дик принялрешение и продолжал упорно его отстаивать — по характеру он был достаточноупрям. Лиз подобное поведение не удивляло. Должно быть, она и ее семьявоплощали для Дика все, чего он боялся в жизни.

Вскоре после полуночи из операционной привезли Джастина. Онеще не отошел после наркоза, а его ноги были забинтованы от лодыжек до паха.Зрелище было довольно печальное, но врач, который спустился вместе с ним,сказал Вехете, что операция прошла удачно и что через полгода, когда надо будетснимать штыри, Джастин будет как новенький.

Слушая его, Вехета плакала, но Лиз видела, что это слезыоблегчения. Она вообще вела себя намного спокойнее, чем когда Лиз толькоприехала. В последние полтора часа они даже обсудили, что им делать. ТеперьВехета сумела убедить Лиз, что нужно как можно скорее обратиться в суд, чтобыофициально запретить Скотту свидания с сыном. Сразу после того как будетвынесено судебное решение, Вехета планировала как можно скорее вернуться вНью-Йорк, где, кроме родителей, жил ее прежний любовник, который постоянно ейзвонил и даже предлагал выйти за него замуж. Лиз не возражала. Она сама хотела,чтобы Вехета и ее сын как можно скорее уехали из Сан-Франциско в Нью-Йорк. ТамСкотт Аруд не смог бы до них дотянуться.

— Вот и хорошо, — сказала Лиз, печально улыбаясьВехете, которая пошла проводить ее до лифта. — Я доведу ваше дело до концаи этим завершу свою карьеру.

Говоря это, она с облегчением вздохнула. Только теперь Лизстало ясно, это именно то, чего она на самом деле хочет. Занятия семейнымправом давно ей надоели, и она уже не раз подумывала о том, чтобы броситьпрактику. Но сейчас она окончательно созрела для этого — Лиз чувствовала этовсем своим существом.

— И что ж вы будете делать?

— Выращивать розы и стричь купоны. — Лизрассмеялась, увидев, как вытянулось ли??о Вехеты. — Да нет, на самом деле яхотела бы заняться тем, что мне давно нравится: я постараюсь стать детскимадвокатом — защищать права детей при разводах и прочих обстоятельствах.Работать я буду дома, а свою контору закрою. Ведь прошедший год я управлялась сделами одна, и теперь могу сказать точно: мне это не по душе.

Говоря это, Лиз выглядела намного бодрее, чем накануне.Вехета от души поблагодарила ее за то, что Лиз для нее сделала.

— Не стоит благодарности, — ответила Лиз иулыбнулась. — Я позвоню вам, когда буду знать точную дату судебногозаседания.

Двери лифта закрылись, и она поехала вниз. Идя к своеймашине, Лиз все лучше понимала, что приняла правильное решение. Должно быть,подумала она, примерно так же чувствовал себя Дик, когда позвонил ей, чтобысказать, что все кончено. Значит, она была для него слишком большим бременем —со всеми своими детьми и проблемами. Как бы там ни было, Лиз считала, чтодолжна уважать волю Дика. Сегодня она тоже приняла решение, которое намеренабыла воплотить в жизнь. Лиз не могла убить бывшего мужа Вехеты за то, что онсделал со своим сыном и со своей женой, но она могла отправить его за решетку иготова была приложить все силы, чтобы добиться этого. Но главным для неепо-прежнему оставалось то, что теперь Джастину ничто не грозило.

Домой Лиз вернулась в начале первого ночи. Все дети ужеспали, и только Питер, только что вернувшийся со свидания, доедал на кухнехолодного цыпленка.

Увидев мать, он был очень удивлен: в последнее время Лизвыезжала только в офис и в суд; — Где ты была, мама? — спросил он.

— В больнице. Туда попал сын моей клиентки. В общем,долго рассказывать, — сказала Лиз, устало опускаясь на стул.

Они еще немного поговорили о всяких пустяках, а потом Лизотправилась спать. Уже засыпая, она все думала о том решении, которое приняласегодня. У нее не было сомнений, что все идет как надо.

На следующий день, приехав в офис, Лиз позвонила в суд,чтобы договориться о срочных слушаниях по делу Вехеты Аруд. После этого онаперезвонила Вехете, чтобы ввести ее в курс дела. Вехета все еще была вбольнице, но ее голос звучал значительно бодрее.