— Я пойду с тобой, — решила она.

— Тогда вперед.

Госпожа Стилиана протянула руку, помогая Беатрис под­няться с колен, вывела ее из часовни и увлекла за собой по коридору. Они миновали стражника и повернули налево, пошли новыми коридорами, стены которых украшали лес­ные пейзажи. Коридоры были пустынны. В любом другом месте дворца за тобой наблюдало множество глаз. Однако в покоях госпожи Стилианы не было никого.

В конце концов они оказались в самом невзрачном кори­доре, где перед дверью стоял стражник. Стилиана просто подняла палец и указала на дверь. Стражник вышел и закрыл ее за собой. По порыву холодного ветра Беатрис догадалась, что эта дверь ведет на улицу. На крючках в стене висело три темных плаща. Стилиана дала один Беатрис, другой надела сама, накинув на голову капюшон.

— Придется немного подождать, — сказала Стилиана.

— С радостью, — отозвалась Беатрис, приваливаясь к сте­не и силясь перевести дух. — А чего мы ждем? — спроси­ла она.

— Наш транспорт, — сказала Стилиана.

— Я не смогу ехать верхом.

— Это лодка, а не лошадь.

Женщины ждали в молчании. Уже скоро дверь снова от­ворилась, стражник вернулся и, ничего не сказав, занял свой пост. Стилиана вышла в дверь, Беатрис двинулась за ней.

Длинные отсыревшие мостки вели к воротам. Ночь была темная, а у них с собой была только маленькая лампа. Одна­ко уши и нос Беатрис подсказали ей, где они находятся — на берегу моря. Женщины подошли к воротам. Засов разбух, и Стилиане пришлось потрудиться, чтобы отодвинуть его. Беатрис не могла даже представить, какую тайну так стара­тельно оберегает придворная дама, что сама, словно простой стражник, дергает засов на воротах.

Когда ворота распахнулись, Стилиана указала в сторону от дворца. Беатрис всмотрелась в темноту. В ночи висело два огня. Маленький огонек двигался. Глаза Беатрис не сразу привыкли к темноте, но потом она поняла, что этот огонь го­рит на обещанной лодке. Они двинулись к узкой полоске пе­ска. Когда они проходили через ворота, Стилиана поклони­лась на три стороны.

Беатрис сильно обеспокоил этот жест, явно имеющий от­ношение к языческим обрядам, однако она уже приняла ре­шение: назад она не повернет. Если бы Стилиана желала ей зла или помышляла убить, она не стала бы так утруждаться. Беатрис ощутила, как ребенок в утробе шевельнулся. Она прижала руку к животу.

— Еще рано, детка. Подожди, пока мы завершим то, что должны.

Лодка оказалась маленькая, обычная рыбацкая, хотя до­бротная и крепкая. В ней сидели мужчина средних лет и маль­чик-подросток, судя по одежде, рабы, и оба очень смуглые.

— Мы сможем переправиться?

— Маяк прекрасно видно, и от дворцовых окон падает столько света, что вернуться обратно будет не трудно. Мы сможем.

Мальчик помог женщинам сойти в лодку, мужчина взял­ся за весла.

— Ну и времена настали, дамы, — заметил гребец.

— Да уж, — откликнулась Стилиана.

— Стоит ли ей ехать в таком положении?

— Нужда велика.

Беатрис поразило, с какой непринужденностью Стилиа­на общается с этими людьми, позволяет им задавать вопро­сы, не приказывает помнить свое место. Между ними не бы­ло никаких социальных преград, она не пыталась выказывать свое превосходство. Отец Беатрис часто говорил, что по­добное обхождение со слугами неминуемо приводит к бе­де. Ее отец, Руан, двор. Та жизнь казалась теперь такой да­лекой.

Они тронулись в путь, и дворцовые огни померкли у них за спиной, теперь им светила только их маленькая лампа и большой фонарь в темноте.

— Я прямо как Харон, — пошутил гребец. — Я получу свою монету?

— Что? — не поняла Беатрис.

— Перевозчик мертвых, — пояснила Стилиана. — Древ­ние греки считали, что между нашим миром и миром мерт­вых течет река, и Харон перевозит через нее.

Беатрис не оценила шутки, она не сводила глаз с огня впе­реди, который становился все больше.

— Что это?

— Башня Леандра, — сказала Стилиана. — Маяк.

— Зачем мы туда плывем?

— За светом, — ответила Стилиана.

Беатрис мерзла и куталась в плащ. Вскоре из мглы выплы­ла громадная башня с сияющим огнем. Башня была камен­ная, круглая, с открытой площадкой на крыше, где горел огонь. Позади него был установлен лист отполированного металла, который усиливал свет маяка.

Лодка ударилась о грубый причал. Двое мужчин помогли пришвартовать лодку, но тут же снова скрылись в маяке.

Мальчик помог Стилиане и Беатрис высадиться на при­чал, а затем передал Стилиане лампу. Она взяла ее и пошла в башню, Беатрис старалась не отставать.

Грубо сколоченная лестница вела к площадке внутри баш­ни. И снова Стилиана пошла вперед. Беатрис думала, что не сможет подняться по такой лестнице, однако справилась, ша­гая бочком. От отчаяния она забыла об усталости и страхе. С площадки на крышу башни вела еще одна лестница. Одо­леет ли она ее? Она должна. Она поднялась.

Беатрис вышла на крышу и поглядела на море. Даже в све­те жаровни она почти ничего не видела за пределами самой крыши. Мгла была непроницаема. Беатрис оглянулась и не­вольно ахнула. Старуха-рабыня, одетая во все черное, обер­нулась, и Беатрис показалось, что она возникла из ниоткуда, когда ее смуглое лицо заблестело в свете маяка.

— Это Арруда, — пояснила Стилиана. — Она меня вы­растила.

Женщина опустила глаза, но вовсе не из почтительности, как показалось Беатрис. На ее лице был написан вызов, да­же как будто гнев.

От огня жгло жаром, и Беатрис немного отодвинулась.

— Уже пора? — спросила Стилиана.

— Пускай огонь немного прогорит, — сказала Арруда. — Луна пока еще растет.

— Откуда она знает? — удивилась Беатрис.

— Я это чувствую, — пояснила Арруда.

— Зачем она здесь? — спросила Беатрис.

— Потому что Бог любит троицу, — пояснила Стилиана, — и сам Бог в трех лицах.

— Небо, земля и то, что под землей, — сказала Арруда, — прошлое, настоящее и будущее. Отец, сын, святой дух. Дева, мать и старуха.

Беатрис больше не желала слушать. Она села, дожидаясь, пока пламя немного утихнет. Это случилось довольно скоро, и так же скоро в жаровне остались только мерцающие угли — приглушенное свечение в непроницаемой тьме.

Наконец старуха подошла к ней. Она плеснула себе на ру­ки какой-то жидкости из фляги и намазала Беатрис веки.

— Вода с корабля, потерпевшего кораблекрушение, — по­яснила она.

Затем старуха взяла другую флягу и поднесла к губам Беатрис.

— Пей, — велела она.

Беатрис послушно хлебнула. Это оказалась медовая вода, только с каким-то горьким, затхлым привкусом.