что Советы выдвинули неприемлемые требования к другим процедурам и положениям», и что «Советы также не смогли завершить строительство необходимых помещений для рентгеновского оборудования». Хэлмз пришел к выводу, что «США были совершенно неспособны эффективно отслеживать или проверять, продолжали ли Советы производить или развертывать, возможно, десятки запрещенных ракет SS-20 с Воткинского завода».

Несмотря на то что эти заявления были явно ложными, сенатор Хэлмз посредством письменных вопросов, представленных директору Агентства по контролю над вооружениями и разоружению Уильяму Бернсу, продолжил свои нападки на процесс выполнения Договора о РСМД. Хэлмз охарактеризовал отказ от установки КаргоСкан как «советский отказ предоставить США предусмотренные Договором о РСМД права на рентгеновские снимки». Хэлмз также поднял вопрос о правах на инспекцию в отношении взвешивания вагонов, покидающих Воткинский завод. «Неужели США каким-то образом отказались от своих прав на взвешивание? — спросил он. — Почему были отменены эти права на взвешивание американской стороной? По чьему распоряжению были отменены эти права?» Далее Хэлмз назвал «советский отказ» разрешить предусмотренные Договором о РСМД права на взвешивание и рентгеновские снимки «самым серьезным советским нарушением Договора о РСМД на сегодняшний день».

Хэлмз ошибался как в своей характеристике того, что произошло в Воткинске, так и в том, почему это произошло. Однако политика и реальность не часто занимали одно и то же место. Озабоченность председателя сенатского комитета по международным отношениям стала озабоченностью администрации Рейгана, что побудило директора по проверке помощника министра обороны по политике международной безопасности Салли Хорн обратиться к OSIA за разъяснениями. «Каков статус, — писала Хорн в письме OSIA, — установки американского оборудования в Воткинске? Пожалуйста, предоставьте конкретную информацию о том, какое оборудование для контроля было установлено и функционирует, а что еще предстоит установить и/или активировать. Также предоставьте обоснование любых возникших задержек».

Директор по политике проверки завершил, заявив, что «вышеуказанная информация запрашивается для начала работы 26 января 1989 года».

Как и все в Вашингтоне, проблема КаргоСкана стала не только политической, но и общественной. 24 января 1989 года газета «Вашингтон Таймс» опубликовала статью, написанную Биллом Герцем, штатным писателем с долгой историей получения засекреченных утечек от Дэвида Салливана, которые помогли сформировать легенды, продвинувшие повестку дня Хэлмза. Статья, озаглавленная «США отказываются предоставить Советам высокотехнологичное программное обеспечение для РСМД», касалась вопроса, который постоянно обсуждался на специальной верификационной комиссии (SVC) в Женеве, но выходил за рамки работы, проводимой инспекторами в Воткинске. По словам Герца, Советы требовали «доступа к американскому высокотехнологичному компьютерному программному обеспечению», используемому для цифрового улучшения изображений, созданных в процессе работы КаргоСкана. По словам Герца, программное обеспечение, которое позволило бы Советам повысить надежность «высокотехнологичных устройств с чувствительными пусковыми механизмами, таких, как ядерные боеголовки химического оружия», было запрещено к экспорту в Советский Союз на том основании, что оно «внесет значительный вклад в оружейные технологии Москвы».

Советский интерес к программному обеспечению КаргоСкан, возможно, включал в себя некоторое любопытство со стороны малоизвестной команды исследователей и разработчиков, изолированной в закрытом регионе советских просторов, надеясь превратить доступ к американским технологиям в волшебный ключ, который мог бы открыть секреты ядерного и химического оружия. Факт, однако, заключался в том, что Советы были мировыми лидерами как в технологии ядерных боеголовок, так и в химическом оружии, и весьма сомнительно, что они задерживали выполнение Договора о РСМД из-за такого тривиального стремления.

Реальная озабоченность со стороны Советов была с точки зрения контрразведки. По словам генерал-лейтенанта КГБ Николая Брусницына, заместителя председателя Государственной технической комиссии СССР, американские инспекторы, направленные в Воткинск, «привезли с собой чрезмерное количество (сотни тонн) портативного звукозаписывающего, рентгеновского и другого микроэлектронного оборудования, которое они используют для скрытой записи разговоров с советскими специалистами, сбора образцов и изучения инспектируемых объектов».

Как уже отмечалось, всем инспекторам РСМД был дан строгий приказ не заниматься какой-либо деятельностью, которая могла быть истолкована как скрытый или открытый сбор разведданных; случайные наблюдения были разрешены, но только при условии крайней осмотрительности. Утверждения, высказанные Брусницыным, были неточными. Однако они не были неуместными.

В интервью газете «Ленинский путь», опубликованном 20 декабря 1989 г., начальник Воткинского городского управления КГБ Удмуртской АССР заявил, что с точки зрения контрразведки «противодействие иностранной технической разведке было и остается для нас самой насущной проблемой. Мы можем сказать, что американские спецслужбы уже получили важные разведданные о производственной деятельности предприятий нашей республики. Ценная информация, — отметил офицер КГБ, — может быть получена путем анализа световых, шумовых и тепловых эффектов, а речь и сигналы могут быть взяты из различных систем связи и компьютеров и проанализированы».

Обеспокоенность КГБ была хорошо обоснована практическим опытом, накопленным в последние годы в связи с раскрытием широкого спектра так называемых «мероприятий по сбору технической информации», проводимых США против СССР. По данным КГБ, такая деятельность включала «автономные устройства» сбора разведданных, обнаруженные на подводном кабеле в Охотском море, контейнер, «буквально набитый шпионской аппаратурой», перевозимый по железной дороге, «устройство, замаскированное под дерево», которое могло обнаруживать «малейшее излучение», которое затем «мгновенно передавалось через систему спутниковой связи в специальный центр на территории США», а также наличие вирусов, встроенных в компьютеры, которые реагировали бы на команды, передаваемые радиосигналами.

На вопрос «Ленинского пути», повлияло ли присутствие американских инспекторов каким-либо образом на деятельность Воткинского городского КГБ, шеф ответил: «Да, естественно. Наряду с другими ведомствами и организациями местное управление КГБ участвует в мероприятиях, сопутствующих Договору о РСМД. Оно делает это в пределах своей компетенции и руководствуется высшей целью обеспечения полного выполнения положений договора и позитивного развития советско-американского диалога по разоружению». Местный начальник КГБ также отметил, что в его ведомстве работали «семь бывших сотрудников производственного объединения» Воткинского завода.

Проблема, казалось, заключалась не в том, что Советы намеренно задерживали работу американских инспекторов, а скорее в том, что американцы стремились установить оборудование рядом с секретным советским заводом по производству ракет в то время, когда Советы были крайне обеспокоены продолжающейся деятельностью по сбору технической информации со стороны ЦРУ. Действительно, высокопоставленный член Коллегии КГБ СССР генерал-лейтенант В. Сергеев процитировал комментарий Роберта Гейтса, заместителя директора ЦРУ, о том, что США не намерены сокращать масштабы сбора технических разведданных, нацеленных на советскую оборонную деятельность, подчеркивая важность продолжения бдительности со стороны советского КГБ. Советы не хотели препятствовать США в осуществлении мер, разрешенных Договором о РСМД; они просто хотели убедиться, что, что бы ни делали американцы, это не способствовало сбору информации, не разрешенной в соответствии с мандатом договора.

Проблема заключалась в том, что американцы не предоставляли Советам информацию, необходимую для определения угрозы, если таковая существовала, создаваемой оборудованием, устанавливаемым американской инспекционной группой.

26 января