– Обещаю даже не открывать его, – сказал Томас, и очень серьезно! Без капли этой своей обычной насмешливости.

– Тогда зачем он тебе? – колюче спросила я.

– Тебя они могут вынудить отдать его, а меня – нет, – сказал он твердо.

Я шагала дальше, не отвечая. Томас сказал:

– Я верну тебе его, как только мойры удостоверят документ.

И я сдалась. Он же такой честный, прям как Грыыхоруу.

Блокнот исчез в кармане его пиджака.

Так как мы отстали от всех, нам пришлось их догонять почти бегом.

– На каком этаже мойры? – запыхавшись, спросила я у Томаса.

Мы подходили к выходу на лестницу. Остальные уже скрылись за теми шикарными резными дверьми.

– Они не здесь, – сказал Томас.

– Да?

– Они единственные, кто отказался перебираться в этот офис, – сказал Томас и открыл передо мной дверь. – И остались там, где жили много веков.

– Где?

– На каменном острове посреди болота… Нам наверх.

– Посреди болота? – я передернула плечами.

Ну не люблю я болота. Правда, я ни разу на них и не была. Когда гостила на ранчо у папиных родителей в Техасе, я не приближалась к местным болотам и на милю. Потому что насмотрелась на тварей, которые в болоте живут, по телевизору: на одном канале постоянно их показывали – видимо, глава канала был тайный болотофил. Так я потом этот канал даже из списка программ удалила, чтобы и мельком не увидеть, когда пультом щелкаешь.

И я сказала Томасу:

– Не хочу я в болото!

– И не надо, – сказал он. – Мы на остров едем.

– Но вокруг-то болото!

– Ну и не подходи к берегу.

– А вдруг надо будет пробираться через болото? – не отставала я. В фильмах всегда так происходит. Не любит кто болото, так обязательно в него булькнется и вообще утонет. Или его съест кто-нибудь.

Томас приостановился:

– Не надо будет. Я тебе обещаю.

– Ну хорошо. – Но все же своему опыту, добытому из телевизора, я верила больше.

Мы стали подниматься. Вверху слышался голос Вивиан, чем-то возмущавшейся. Потом через перила к нам перегнулся Гермес:

– Ну где вы там?

Через еще одну деревянную резную дверь мы вышли на крышу. Ровную, плоскую крышу, на которой рядами выстроились всяческие летательные, как я понимаю, штуки. Над нами раскинулся во всю ширь белесый небесный купол – и видно было, что на другом краю деревни он позолотился первыми лучами солнца. Странное это зрелище, когда рассвет занимается на и так светлом небе.

Кроме вертолетов и пары небольших аэропланов здесь были русские сани (без лошадей), несколько карет, какие-то лодки, вроде Аполлоновой, и даже кресла с красивыми деревянными крылышками по бокам. Это то, мимо чего мы прошли, остальное я не увидела, ряды тянулись в бесконечность крыши, а кое-какие вещи были накрыты брезентовыми чехлами.

Мы вслед за остальными подошли к одному из вертолетов.

– Ну один к одному тот, который я в Нью-Йорке последний раз нанимал, – говорил Швайгер, прикоснувшись рукой к золотому боку аппарата. Тут до Швайгера дошло. – Эй, – сказал он Зевсу совсем не так, как подобает говорить с богами, – так это ты на отель приземлился и сказал, что ты – я? – и повернулся к нам с Томасом: – А вы на меня наехали!

– Извини, – сказал Томас.

– Извини, – сказал Зевс тоже. – У меня другого выхода не было. А то бы агенты Корпорации сразу ко мне явились, – он неприязненно взглянул на Томаса. – А хотя они и так… Ну, кто поведет? – спросил Зевс и посмотрел на Геру.

– Ты же знаешь, я не лечу, дорогой, – сказала она.

– Но нам нужен летчик, – с досадой сказал Зевс.

– Но ведь вы сами прекрасно водите вертолет, – съехидничал Швайгер.

– Вожу, – розовея от удовольствия, сказал Зевс. – Да не так чтобы прекрасно. Последний раз в Нью-Йорке чуть мимо крыши не жахнулся…

– Ладно уж, я поведу, – будто бы нехотя сказал Швайгер. Но, по-моему, он был рад, что он тут круче всех и водит вертолет.

Швайгер сел за штурвал. Зевс – рядом. Томас, Вивиан и я разместились сзади. Вертолет был шикарный. Полированное дерево, позолота. У богов все, наверное, такое – только высшего сорта. Даже зубочистки какие-нибудь – и то, поди, золотые с бриллиантами.

– Отличная звукоизоляция, – сказал Швайгер Зевсу, когда мы взлетели.

– А как же, – самодовольно отозвался Зевс.

– Где это болото? – спросила я у Томаса. – На земле?

– Да, – сказал он.

И я уставилась в окно. Потому что никогда раньше не летала на вертолете. Нас слегка потряхивало, пока мы не выровнялись и не направились прямо к горизонту – вернее, туда, где заканчивалась зелень и начинался туман.

Над головой стояло гудение. Внизу проплывали белые дома, потом надвинулся туман – и мы были будто в подводной лодке, плывущей в молоке. Зевс давал Швайгеру указания по ходу полета.

Мы вышли из тумана, немного снизились. В ночи едва белели горные вершины, покрытые снегом. Потом пошли черные долины, показался какой-то городок – как я поняла по россыпи огоньков на холмах, – и снова горы, горы.

– Ох, – сказал вдруг Зевс, – и как я забыл! Старушонкам бы гостинец нужен!

Мы с Томасом переглянулись, я пожала плечами.

Зевс обернулся и посмотрел на меня:

– А то еще подумают, что гостинец – это ты!

Я даже заикнулась:

– Й-я?

– Угу, – сказал Зевс, окинув меня взглядом. – Точно.

– Н-на съедение?

Зевс расхохотался:

– Нет. Что за чушь! Им горничная давно нужна. Молодая девчушка для работы по дому.

Вивиан вскинула подбородок:

– Они и меня могут за гостинец принять.

– Не-е, – сказал Зевс. – Ты уже не молодая.

Вивиан надулась. Швайгер тихо хрюкнул, и она наподдала пинка в спинку его кресла – вертолет дернулся, снизившись, потом снова поднялся. А Швайгер крикнул:

– Эй! Пилот неприкосновенен!

И получил еще один пинок.

Зевс пошарился в бардачке, стал вытаскивать какие-то вещи:

– О! Вот она где, а я уж целый год ее как потерял.

В руках у него была обыкновенная отвертка.

– Что это? – полюбопытствовала я.

– Ключ от всех дверей, – ответил Зевс. – Один проходимец обронил. Он ее называл… э-э… «звуковая отвертка», да.

– Ух ты, – сказала я. Хотя никакого восторга эта вещь не внушала. Может, он про отмычки не слышал? У богов телевизор-то хоть есть?