– Это говорит о том, что ваша невеста действительно неординарная женщина, – сказал Глеб.

– Либо о том, что сам я страшно поглупел за последние годы, – усмехнулся Северин. – Как думаешь – я поглупел?

– Чтобы сделать правильный вывод, мне нужно прочесть вашу новую книгу.

– А на это у тебя, естественно, нет времени. Молодежь, молодежь… Все бегаете. Роковые страсти, столкновения характеров. Что ж, может, оно и к лучшему. Главное, чтобы в итоге все это не оказалось обыкновенной мышиной возней.

Северин положил вилку на стол, слегка поморщился и потрогал ладонью грудь.

– Что-то сегодня сердце побаливает, – сказал он. – Пойду наглотаюсь таблеток и уложу бренное тело в постель. Может, повезет, и к утру помру – тихо, без мучений, во сне.

Вернувшись в комнату, Глеб взял со стола колоду карт и принялся меланхолично ее тасовать, обдумывая слова Северина. В кармане брюк, сбив Корсака с мыслей, задребезжал телефон. Корсак приложил трубку к уху.

– Глеб, с тебя бутылка вискаря! – услышал он жизнерадостный голос приятеля-журналиста.

– Нарыл что-нибудь?

– А то. Твоя картина находится во Франции. Если точнее – в Руане, у некоего Мориса Леже.

– Что за тип?

– Коллекционер, и довольно известный. Специализируется на всякой чертовщине.

– То есть?

– Ну скелеты, черепа, черти, уроды. Этого добра много на старинных картинах. Ты помнишь Дениса Савенка?

– Из «Огонька»?

– Да. Так вот, в прошлом году Савенок написал о Леже большую статью. Позвони ему, и он все тебе расскажет. Есть его телефон?

– Где-то был.

– Тогда будем считать, что я свою миссию выполнил. Запомни – Морис Леже. Да, и не забудь про вискарь.

– С тобой забудешь, – усмехнулся Корсак.

Денис Савенок, старый знакомец Глеба, ответил заспанным голосом:

– Корсак? А я думал, ты помер.

– С чего это вдруг?

– Ходят слухи, что тебя посадили на перо из-за карточного долга. Но я с самого начала знал, что все это брехня. Я так всем и говорил: «Дерьмо, – говорил, – не тонет».

– Ну ты, не слишком-то резвись.

– Ладно, шучу. Чего звонишь – по делу или так?

– По делу, – ответил Глеб.

– Валяй, излагай.

Глеб изложил Савенку суть дела.

– Гм… – сказа тот, выслушав. – Дай-ка сообразить… В общем, так…

И он приступил к рассказу. Рассказ Савенка был пространным, и Глебу приходилось перебивать словоохотливого журналиста наводящими вопросами.

В конце концов удалось выяснить, что Морису Леже за шестьдесят, что в Руан он перебрался из Парижа десять лет назад, устав от столичной суеты. Что полжизни коллекционирует картины на потусторонние сюжеты и что, несмотря на столь мрачное увлечение, имеет веселый и общительный нрав. Что журналистов в общем-то недолюбливает, но к русским относится более-менее лояльно, так как его дед по матери – эмигрант из Одессы.

– Он и по-русски нормально чирикает, – сообщил Савенок. – А чего он тебе так уперся?

– У него есть картина, которая меня интересует.

– Да ну? Чую запах больших лавэ. Что за картина?

– «Искушение епископа Феофила».

– А, знаю. Это с монахом и дьяволом, который выползает из тучи дыма, да?

– Угу.

– Он вроде собирался ее продавать. Но, думаю, все-таки не продал.

– Почему?

– Старый хрен скорее удавится, чем расстанется с любимой картиной. А эта – из любимых. Хочешь, позвони ему. Ну или напиши по «электронке». Координаты я тебе дам. Запишешь?

– Давай.

Глеб записал в блокнот телефон и электронный адрес француза. Потом спросил:

– Как он вообще?

– Да нормальный чел. Только знаешь что… Я тут подумал и вспомнил: он ведь в последнее время журналистов не принимает. Типа душа жаждет уединения, и все такое. Так что, скорей всего, он тебя пошлет. Даже точно пошлет.

– Хреново, – заметил Глеб.

– Да уж. Вот если бы ты был телкой с большой грудью…

– А что, старик до сих пор неравнодушен к женскому полу?

– Не то слово. По-моему, он здорово переживает из-за своего возраста. Силы-то уже не те. Простата размером с картофелину, геморрой торчит, как собачий хвост. Но во взгляде по-прежнему огонь.

– Ясно. Спасибо за информацию, старина. Если что понадобится – звони.

– Да что с тебя взять, сирого да убогого. Впрочем, рад был пообщаться. Передавай привет французу, если дозвонишься. И полюбезней там с ним – мужик из аристократического рода, любит, когда ему лижут жопу.

– А кто не любит?

– И то верно. Ну, пока.

– Постой! – быстро сказал Глеб. Ему в голову пришла отличная идея, и он решил ею воспользоваться.

– Что еще? – нехотя отозвался Савенок.

– Если мне не изменяет память, за тобою имеется небольшой должок.

– Ты о чем? Не понимаю.

– Дурака-то не включай. Карточный долг – святое.

– Карточный?.. А, ты про ту игру? Я думал, ты про нее уже забыл.

– Не надейся, – усмехнулся Глеб. – Короче, Сова, мне нужны деньги. И чем быстрей, тем лучше.

Несколько секунд Савенок недовольно кряхтел в трубку, потом сказал:

– Слушай, Корсак, я сейчас ни при деньгах. Правда.

– Мне плевать.

– Да будь ты человеком. Я, может, жениться собрался.

– Это твои проблемы, – отрезал Глеб.

Савенок вздохнул:

– Ох и гад же ты, Корсак. Бессердечный гад.

– Я тебя за карточный стол не тянул.

– Да знаю, знаю… Черт, где же взять денег…

Корсак выждал, сколько было нужно, и сказал:

– Слушай, Сова, помнится, в универе ты бегал по общаге и доставал народ вопросом – как вступить в масонскую ложу?

– Ну было дело, – признал Савенок.

– Ходили слухи, ты таки стал масоном. И даже продвинулся на этом поприще.

– Не верь всему, что слышишь, мой мальчик.

– Помоги мне встретиться с магистром ложи «Полярное сияние».

– Зачем это? – насторожился Савенок.

– Хочу поговорить.

– Вот как? Желание понятное. Но с чего ты решил, что я соглашусь?

– Ты, кажется, сказал, что собираешься жениться и что тебе нужны деньги.