– Нольвен зря говорить не будет, – не сдавался юноша. 

– Нольвен боится гнева Стернса, что плыл за ним так долго. 

– В том не командира вина, – огрызнулись в ответ. – А с этого крысёныша не только Нольвен велел глаз не спускать. Слова старикашки помнишь? Чуть шевельнётся – стрелять, не раздумывая. Из этого делаю вывод, что пацанёнок опасен, хоть с виду и заморыш. 

– И что же ты выстрелишь даже, если он ухо себе почешет?

– Выстрелю. 

– Не смеши меня. 

– Мне не до смеха.

Грузный скользнул взглядом по лицу напарника, надеясь разоблачить тщательно скрываемую издёвку, но он ошибся. Второй стражник и не думал шутить. Всё, что он делал и говорил, делалось и произносилось на полном серьёзе, хоть про ухо, хоть про арбалет. Грузный недовольно поводил носом, протянул руку к отставленному оружию и уже взял его, как вдруг насторожился и прислушался. Его молодой помощник тоже дрогнул и даже чуть было не повернулся в сторону странного скрипа, но вспомнил о приказе и продолжил, не моргая, пялиться в том направлении, куда был направлен его арбалет.

– Крыса? – шёпотом спросил грузный.

– Может, и крыса, – отвечали ему.

– Большая, видимо, крыса, если доски скрипят… – И громким голосом в темноту: – Эй, кто здесь?

Ответом была тишина.

– Наверняка, крыса, – выдохнул второй.

– Ага. – Грузный, прищурившись, вгляделся в темноту и вдруг громко и даже довольно гаркнул: – Крыса-крыса! Да в сапогах и лохматая!

И тут же сунул руку в черноту, и выволок на тусклый свет, исходивший от пары фонарей, совсем не готовую к такому повороту Рики.

– Ай! – вскрикнула девушка и попыталась разнять пальцы грузного, вцепившегося в вихор на её голове. – Отпустите, дяденька.

– Чего шастаешь по ночам, чего вынюхиваешь?

– Я просто так… – начала испуганно лепетать девушка. – Проверить, всё ли в порядке.

– Проверить, – проворчал грузный. – Ты кто такая, чтобы проверки устраивать? Или ещё скажешь, что мы тебе отчитываться должны?

– Не должны, не должны. – Рики корчилась от боли. – Да пустите же! – В сердцах прикрикнула она и покосилась в сторону железных прутьев, отделявших тёмную камеру от арбалетов. 

За прутьями было темно, и только на полу поверх укрытых соломой досок валялось несколько мешков. Со стороны могло казаться, что пустых, но стоило приглядеться, как становилось ясно: в мешках что-то есть… 

С одного края мешки были повязаны в несколько слоёв толстой верёвкой – такую с первого раза не разрежешь, даже если нож острый; с другого края из мешка торчал клок светлых волос. Чуть ниже опять шли верёвки одна за другой, только охват был уже в два раза шире. Шевеления среди мешков не было, но привыкший к темноте цепкий взгляд без труда мог высмотреть, как мерно поднималась и опускалась плотная ткань, будто вторила чьему-то ровному и спокойному дыханию.

– Бабы на корабле – к беде, а в трюме – и к беде, и к голоду, и к вшам, – буркнул грузный и тут же шикнул на девушку: – А ну, брысь отсюда!

– А он… – Рики переминалась с ноги на ногу, прежде чем рвануть вверх по лестнице. – Он так и не проснулся?

Грузный стражник расхохотался.

– Жених твой, что ли, что так волнуешься?

– Может, и жених, – и глазом не моргнув, соврала Рики. В конце концов, если хочешь что-то разузнать, то все средства хороши.

Грузный хмыкнул.

– Тощ больно жених. Хотя и ты далеко не красавица. Оба друг друга стоите.

Трюк сработал – грузный проникся жалостью и уже готов был разболтать всё на свете.

– Так, значит, так и не проснулся, – протянула девушка. 

– Дрыхнет, как убитый. Чего он натворил, что его сразу в мешок и за решётку? Да ещё и охранять приставили. Первый раз вижу, чтобы задохликам, как этот, столько внимания оказывалось.

Рики пожала плечами вместо того, чтобы вдаться в подробности и начать откровенничать с недалёкого ума стражником. По правде, она и сама знала немногим больше, чем её ворчливый собеседник. Хотя нет. Намного больше, конечно же. Но, всё равно, молоть языком перед жадными до баек мужиками было сродни распусканию сплетен, а Рики сплетен боялась.

– Вот ты где!

Знакомое карканье заставило обоих стражников вытянуться по струнке, а Рики испуганно охнуть. Теперь гневных речей было не избежать. И ведь сама виновата! Обещала же сама себе, что только одним глазком глянет, всё ли спокойно внизу, а что в результате? Была вытащена на свет, и долго бы ещё тут стояла, разглядывала, как заворожённая, лежавшие на соломе мешки, надеясь рассмотреть хоть чёрточку ранее знакомого лица. 

– П-простите, – мгновенно икнула Рики и, воспользовавшись замешательством грузного, высвободила волосы из его захвата и дёрнулась к лестнице. 

– Я что тебе велел? – прикрикнул вдогонку девушке вынырнувший из темноты Дагорм и пригрозил кулаком. – Быстро наверх, и чтобы я тебя больше тут не видел! А вы, – старик бросил полный гнева взгляд на стражников, – хороши, балаболы! Вам было приказано глаз с него не спускать! – Дагорм тыкнул пальцем в сторону мешков. – А вы в первый же подвернувшийся момент принялись петушиться перед бабой!

– Мы не… – начались было оправдания, но старик пресёк их быстро и болезненно. 

– Сидеть на страже ещё четыре склянки! А чтобы на баб больше были не падки, после смены оба получите плетей дюжину!

Когда шаркающие шаги старого советника стихли на уровне первой палубы, грузный стражник обречённо вздохнул и осторожно заметил:

– Да… Видимо, опасен всё же этот задохлик, раз с ним так все носятся…

–  Видимо, да, – столь же тяжело вздохнул его напарник и шмыгнул носом. 

– Кто ты такой, чтобы решать?!  

Слова прогремели над головой, словно раскат грома в грозу. Рики вздрогнула, но глаз не открыла – не привыкать спать под сильный дождь.  

Но не успело сердце стукнуть и раза, рядом с головой жахнули со всего размаха. Дали так, что мёртвый воскреснет. Рики мёртвой не была, только сонной, но глаза открыла в тот же миг. Ни молота, ни дубинки рядом не было – только кулак прямо перед её носом на кушетке. Его кулак. Да и голос был тоже его.  

Сколько же она проспала, что милорд очнулся, а она не заметила? Ночь? Ночь и всё утро? Или две ночи и день между ними? Рики совсем не помнила. Но времени явно прошло достаточно – успели затечь не только руки, но и ноги. Хотя чего ещё можно ждать, если спишь, сидя на полу у кушетки и положив на мягкую бархатистую поверхность лишь голову да локоть под неё?  

В каюте не затихали запахи трав и мазей, но теперь здесь было ещё светло и шумно. Краешком глаза Рики заприметила серые одежды Дагорма. Старик стоял ближе всех к кушетке и время от времени теребил пальцами край бездонного кармана своего балахона. Чуть дальше от стола были видны ещё две пары сапог, но, чтобы разглядеть лица их владельцев, требовалось сильнее приподнять голову и тем самым себя выдать. К такому шагу Рики была ещё неготова, поэтому только прижала голову к локтю и сделала вид, что спит крепче прежнего.