Но особого счастья лицо Русалки не выражало. Скорей это походило на внутреннее спокойствие. Вот когда пишешь длинное и трудное письмо, а потом ставишь последнюю точку.

После звонка, когда половина класса уже разбежалась, Русалка вдруг вернулась в класс и подошла к Ленке.

– Лена, загляни ко мне после уроков. Хорошо?

– Зайду. А что-то случилось? – насторожилась Ленка.

– Нет, – Русалка выглядела вполне миролюбиво, и чувствовалось, что топор войны не только зарыт, но и забыт. – Расскажешь о поездке. Мне ведь тоже интересно. В общем, жду тебя.

– Вроде до Восьмого марта ещё далеко, – заметил гот, глядя ей вслед. – Чего это она так вырядилась?

– А тебя не спрашивают, – грозно блеснула очками в его сторону Сашка. – Ты в этом ни хрена не смыслишь.

– Да как сказать, Александра, – Вересов красноречиво окинул её взглядом. – Могу дать экспертную оценку.

Сашка вдруг покраснела и, схватив сумку, умчалась.

– Ну и чего ты добиваешься? – спросила Ленка.

– Она первая начала, – насупился гот.

– Ну конечно же, это очень веская причина для обиды.

Вересов покаянно вздохнул и молча побрёл следом.

В коридоре на приличном расстоянии от Ленки то там, то здесь появлялись бандерлоги. Они не подходили к ней, не суетились. Просто вели скрытное наблюдение. И куда бы Ленка ни шла, они всюду ее сопровождали. Сосредоточенные, грустные, потерянные.

– Твой семенит, – сказал гот, заметив спешащего к Ленке Дубинина. – Ну я пошёл.

– Стой где стоишь, – приказала Ленка. – И он не мой. Ещё раз так скажешь, Сашку на тебя натравлю.

– Это страшно, – согласился он и остался.

– Как съездили? – Сероглазый был оживлён и радостен. – Понравилось?

– В общем, да. А подробности у сестры спроси.

– Настя в восторге. Только молчит о… – Он замялся и красноречиво покосился на гота, намекая, что тому пора свалить, и как можно быстрее. – Ну, в общем, ты понимаешь.

– Неа, – радостно помотала Ленка головой. – Ничегошеньки не понимаю.

– Ладно, поговорим потом, – он с недоумением вгляделся в её лицо. – Если захочешь.

– Неа, – сказала Ленка, тряхнув закудрявившимися после дождя волосами, и поплыла дальше, поскрипывая кедами.

Дубинин потерял дар речи, столбиком застыв посреди коридора.

– Он что, был в курсе? – догнав её, поинтересовался Вересов.

– Не знаю. Может, просто догадался о планах бандерлогов.

– И не намекнул?

– Я не хочу это обсуждать, – отрезала Ленка. – Закрыли тему.

– Как скажете, сударыня. Слушаюсь и повинуюсь.

– Лена, можно тебя на минуточку?

Ленка даже удивилась, насколько естественно звучал голос Ерчевой. Вполне такой нормальный голос, когда в нём не намешаны сахар и желчь.

– Чё надо? – Ленка кивнула готу, чтобы шёл в класс, а сама обернулась к старосте, принимая упрощённую боевую стойку.

Но Ерчева смотрела на неё удручающе спокойно.

– Мне щенка овчарки купили, – сказала она и протянула Ленке толстую пачку фотографий. – Посмотри, какой милый.

Щенок как щенок. Вислоухий и забавный. Ничего особенного. Во всевозможных позах и на разных фонах. Но Алина, зависнув за плечом, умилялась и сюсюкала.

– Как назвала?

– Грэй. А полное имя Грэй Де Орсе Лок Асано.

– Породистый.

– Да, – счастливо выдохнула Ерчева.

– Рада за тебя, – Ленка вернула ей фотографии.

Ерчева прижала к груди стопочку фоток и уставилась на Ленку, тая от всепоглощающего счастья.

– Лена, я знаю, что это ты написала письмо моей маме.

– О чём ты? – сделала честное лицо Ленка. – Не понимаю.

– Знаешь, я никогда бы на тебя не подумала. Ну, после того, что я тебе наговорила, – она застенчиво потупилась. – Я у матери письмо стащила, а потом в учительской по тетрадкам почерк сравнивала.

– Сколько усилий из-за пустяка.

– Нет, это не пустяк! – горячо возразила Алина. – Ты месяц всего у нас, а мои подружки с первого класса рядом, и никто из них даже не попытался. Хотя все знали, как я хочу собаку.

– Всяко бывает в жизни, – неопределённо выразилась Ленка, пытаясь закончить разговор.

– Вот. И знаешь, – она совсем засмущалась и даже порозовела от волнения. – Я понимаю, что в подруги ты меня не запишешь, но, может быть, когда-нибудь мы… и… вот… спасибо…

– Пожалуйста, – торжественно завершила её речь Ленка и, видя что Ерчева страстно ждёт от неё такого же героического шага навстречу, добавила: – Мы обязательно подружимся. Я в это верю.

Алина чуть не обняла её в порыве повышенной эмоциональности но, застеснявшись, просто пожала руку и убежала с видом человека, сбросившего с плеч гору. А Ленка, стоя у окна, принялась размышлять о странностях человеческих взаимоотношений.

Вот, казалось бы, терпеть не могла старосту, а теперь она кажется ей вполне нормальной девчонкой. И совершенно не потому, что поблагодарила за помощь в исполнении заветной мечты. Всё как-то само изменилось, и когда-то важное стало несущественным. А незаметное – значительным.

– Ты чего там застряла? – обеспокоенно крикнула Сашка, высовываясь из дверей кабинета.

– Думаю.

– Дома будешь думать, а в школе учиться нужно.

– Золотые слова, – согласилась Ленка и пошла на урок.

Дубинин несколько раз пытался поговорить с ней, но Ленка бдительно следила, чтобы рядом всё время находился гот. И стоило сероглазому приблизиться, как она тут же начинала бурно обсуждать с Вересовым первое, что приходило в голову. Гот, быстро сообразив, в чём причина такой тяги к общению, с большим воодушевлением участвовал в обсуждении.

Неприкаянно потоптавшись рядом, сероглазый уходил. Ленка умолкала, чувствуя себя отвратительно, а Вересов так быстро перестроиться не успевал и с разгону вещал ещё пару минут, пока не замечал, что его никто не слушает.

Но после уроков, когда гот, не успев дописать тест по химии, был оставлен на устную досдачу материала, Дубинин всё же выловил Ленку в коридоре.

– Лен, надо поговорить, – решительно начал он, боясь, что она опять куда-нибудь исчезнет.

– О чём? – спрятаться было не за кого, Сашка – и та ушла домой.

– Что происходит? Ты злишься на меня?

– С чего бы это? – Ленка зашелестела учебником, задумчиво разглядывая номера страниц.

– Я же вижу, – он вырвал учебник из её рук. – Ты даже говорить со мной не хочешь.

– Не хочу, – легко согласилась она.