– При чем тут Йоханн? – резко дергает меня Чера.

– Он спросил… у Айзека… можно ли со мной переспать…

– И что? – ведет плечиком Чера. – Подумаешь, великая тайна. Да вчера за ужином все об этом только и говорили.

Айсис хихикает.

– Кейн так разозлился! Он и не знал, что тебя в детокс отправили.

– Кейн?..

– Да, он хотел переспать с тобой после Айзека, но Йоханн застолбил заявку первым.

Не отрываясь, я смотрю вслед Йоханну, который тащит за собой бревно, пока не скрывается, наконец, за углом. Главные ворота стоят на замке с того дня, когда вернулся Гейб с телом Рут. Ключ должен быть где-то у Айзека в кабинете. Его надо раздобыть. Самое время уносить ноги, но Чера с Айсис следят за каждым моим шагом. Даже сейчас они так и шарят глазами у меня по лицу. Надо прикинуться, что всё в порядке, что детокс и впрямь совершил чудо.

– А ты как думаешь, с какой стати Айзек запер Фрэнка в подполе? – насмешливо фыркает Чера. – Потому что он попытался пролезть без очереди!

– А если я вообще не хочу ни с кем спать?

– Твое личное дело. Никто не заставляет.

– Серьезно?

– Господи боже! – Чера таращится на меня, заправляя выбившуюся прядь за ухо. – Ты за кого нас принимаешь? Просто ребята должны объявить о своем интересе к новеньким, кто только что вышел из детокса, чтобы не было ни ревности, ни конкуренции. Вот и всё. Тебе вообще впору радоваться, что мужики польстили своим вниманием, а уж с кем конкретно спать – дело твое.

– Главное, чтобы не было устойчивых связей, – добавляет Айсис, – иначе обязательно возникнет привязанность, а это злостное нарушение духа «Эканта-ятры».

Ее взгляд перескакивает на плодовый сад. Там, на веревке между двумя деревьями, развешивает стираную одежду Салли. Она улавливает наше внимание и поднимает руку в робком приветствии. Выражения на ее лице я не могу разобрать: слишком далеко.

– Получается, с Айзеком переспали все подряд? Все те женщины, которые прошли детокс?

– Да.

– А Рут? Она тоже с ним спала?

Мои сторожихи переглядываются, затем отвечает Айсис:

– Эта Рут слишком много волн поднимала.

– В каком смысле?

Айсис лезет в холщовую сумку, которую носит на плече, извлекает бутылку воды, скручивает пробку, отпивает, затем передает мне.

– Скажи-ка, Эмма, тебе доводилось иметь роман на одну ночь?

– Бывало.

– Сколько раз?

Я дергаю плечом.

– Ну-у… четыре-пять.

– Спьяну?

– Может, и так. – Я обтираю горлышко рукавом, подношу бутылку к губам.

– А ты к этим партнерам – даже случайным – питала жгучий интерес?

Я замираю на половине глотка. Хочется ответить: «Да, естественно»; но в том-то и дело, что это неправда. У меня было как минимум двое мужчин, к кому бы я и близко не подошла трезвой. Да и то притаскивала их домой для того лишь, чтобы Дейзи не испытывала неловкости, что она одна такая. Кое-кого я даже выперла среди ночи, чтобы не очнуться утром лицом к лицу с кошмаром.

– Стало быть, нет, – удовлетворенно кивает Айсис, когда я отмалчиваюсь. – Как оно всегда и бывает. Ты, Эмма, могла переспать с кем-то по пьяной лавочке, от одиночества, тоски или простой скуки, не говоря уже про примитивное вожделение; ты это сделала, получила свое удовольствие, а наутро выяснилось, что ничего плохого не случилось, если не считать похмелья. Ведь так все было, признайся?

– Зато потом чувствовала себя какой-то неполноценной.

– И тем не менее повторяла это вновь? – Она кладет обе руки мне на плечи, и я вынуждена развернуться к ней лицом. – Я всего лишь хочу сказать, что здесь тебе будет куда проще, если ты отбросишь старомодные взгляды на секс и привязанности. Опрокинь стопочку, покури «травки» – да и вытри ноги о свои былые комплексы. Что тебе мешает взглянуть на секс другими глазами? В нем ты можешь обрести и развлечение, и приключение, и моральную поддержку или просто стравить пар… А когда научишься ценить людей не только за их внешний облик или сексапильность, то это станет гигантским шагом на пути твоего высвобождения.

Хочется спросить, а сама-то она в это верит? Действительно не тоскует по любви к одному-единственному человеку и знанию того, что он в ответ тоже любит одну тебя во всем белом свете? А как насчет просто перевести дух, на какое-то время отгородившись от внешней суеты в безопасном мирке для двоих?.. Нет, она никогда не признается. Из них никто на это не способен.

– Йоханн очень привлекательный мужчина, – бросает Айсис взгляд на дворик, однако шведа и след простыл. – И добрый. Могло быть хуже. Гораздо хуже.

* * *

– Так, Эмма, – подзывает меня Чера и тычет пальцем на груду ковриков, сваленных в углу медитационного зала. – Разложи их рядами, а мне с Айсис надо пока сходить потолковать с Раджем.

Она выходит и в компании с Айсис пересекает коридор по направлению к пищеблоку. Что интересно, сейчас ее походка уже не напоминает плывущего лебедя. Подбородок вздернут, плечи развернуты, хотя руки явно напряжены, потому что нет отмашки. Каждый шаг будто печатает. Входя в кухню, она знаком показывает Айсис, чтобы та прикрыла за собой дверь.

Итак, как мне быть? Можно выскочить в сад и предупредить Салли, что эти двое уже разговаривают с Раджем на предмет их взаимоотношений, но я недостаточно хорошо ее знаю и не могу предугадать реакцию. Скажем, она поблагодарит меня и направится на кухню разбираться. Или разозлится, начнет все отрицать, настучит на меня. Например, Айзеку… Нет, на такой риск идти нельзя.

Я невольно морщусь, нагибаясь за стопкой ковриков. Кожу на спине до сих пор жжет, а грубая ткань моего платья-балахона так и норовит задеть за свежие ссадины.

– А тут у нас зал для медитаций.

Я вскидываю лицо на бодрый голос. В комнату входит Айзек, сопровождаемый группой из трех незнакомых женщин и одного мужчины, который с интересом меня оглядывает. Все четверо чистенькие, свеженькие, в легкомысленных шортиках, модных туристских ботинках, ярких курточках с капюшонами. Вовсю чирикают между собой; на лицах восторженное ожидание с налетом наивной опасливости.

Вот и мы такими были в самый первый день… Одна из женщин, невысокая блондинка с курносым круглым лицом, даже носит точно такой же браслетик, какой я себе купила у лотошника перед подъемом в гору; из дутого серебра, с дребезжащими колокольчиками.

У меня начинает тянуть в груди, когда курносенькая берет под руку свою соседку – высокую худую девушку – и от избытка чувств трется щекой о ее плечо. Они даже близко не понимают, куда вляпались.

– Эмма! Пять ковриков, пожалуйста.

Я действую на чистом автомате, пересекая комнату сначала в одном направлении, затем в другом, раскладывая четыре коврика аккуратным полукругом, а один помещаю перед алтарем. Когда выпрямляюсь, то вижу, что внимание Айзека сосредоточено не на мне, а на третьей девушке: невысокой, фигуристой, с темными волосами до пояса и широко посаженными зелеными глазами. Она прерывает негромкую беседу со своей курносой подругой и робко улыбается Айзеку. Ее горло и грудь в вырезе футболки краснеют на глазах.