Когда был поднят вопрос о кандидатурах на посты секретарей Центрального Комитета, Сталин предложил Кирова; при этом предполагалось, что Киров будет освобожден от обязанностей руководителя Ленинградской парторганизации. Его должен был заменить Жданов. Киров, разумеется, должен был переехать в Москву.

Киров против этого возражал. Основным пунктом его возражений было то, что он еще не завершил выполнение в Ленинграде второго пятилетнего плана. Он также упомянул, что еще не готов занять пост секретаря ЦК. Кирова поддержали Орджоникидзе и Куйбышев. Когда Сталин увидел, что его предложение не проходит, он в раздражении покинул заседание. Члены Политбюро попросили Кирова найти Сталина и попытаться найти приемлемое решение. В результате пришли к компромиссу: Киров избирается секретарем Центрального Комитета, однако сохраняет за собой пост руководителя Ленинградской парторганизации. Перевод Кирова в Москву был отсрочен, но он понимал, что рано или поздно ему придется переехать в столицу[687].

Алла Кирилина и Олег Хлевнюк исследовали обстоятельства этого события и пришли к выводу, что конфликт вокруг перевода Кирова в Москву действительно существовал[688]. Хлевнюк, однако, не находит в таком столкновении ничего необычного. И у Сталина, и у Кирова были логичные и обоснованные позиции. В том, что в таких обстоятельствах могут возникать конфликты, также нет ничего нового. Как мы уже видели в гл. 3, Киров, например, и раньше таким же образом возражал против своего перевода из Баку в Ленинград.

Росляков рассматривает предложение Сталина о переводе Кирова в Москву как желание вождя усилить контроль над Кировым и помешать ему в усилении его политической позиции в Ленинграде. Но здесь возможна и другая точка зрения: Сталин хотел освободить себя от обременительной административной работы. Он считал Кирова хорошим администратором, к тому же такой лояльный и близкий друг и коллега был нужен ему в секретариате партии. На замену Кирова в Ленинграде у него был Жданов, человек, которому Сталин доверял. Следует также заметить, что если бы Сталин действительно видел в Кирове опасного соперника, то в этом случае избрание Кирова секретарем Центрального Комитета партии противоречит здравому смыслу. Если бы у Кирова действительно были амбиции, то такой высокий пост значительно усилил бы его политическое влияние и мог послужить стартовой площадкой для борьбы со Сталиным за руководство партией.

Вопрос поставки продовольствия и карточной системы в Ленинграде

Одним из пунктов, который, как считается, портил отношения между Сталиным и Кировым, была проблема снабжения Ленинграда продовольствием и отмены хлебных карточек. Первым эту историю рассказал Александр Орлов[689]. По его данным, Киров начал испытывать все возрастающее недовольство со стороны Сталина и других членов Политбюро весной и летом 1934 г. Одной из причин этого был конфликт из-за того, что Киров без разрешения Москвы использовал запасы Ленинградского военного округа для улучшения снабжения города продовольствием. Политбюро возражало против этого; Сталин якобы даже спросил, почему это ленинградские рабочие должны есть лучше, чем рабочие в других городах страны. Кирову это не понравилось, и он потребовал отмены карточной системы, чтобы рабочие могли питаться так, как они этого заслуживают.

Как мы знаем, Мария Сванидзе писала, что незадолго до убийства, разговаривая с Кировым, Сталин пошутил насчет отмены карточной системы и повышения цен на хлеб. Это свидетельствует, что конфликт между ними (если он, разумеется, вообще был) не являлся слишком серьезным. Никаких документов, подтверждающих историю Орлова, не обнаружено. Как указывает Хлевнюк, между московским и ленинградским руководством (так же как и между московским руководством и руководством других регионов) часто возникали разногласия относительно распределения ресурсов и использования государственных резервов, и в 1934 году такие конфликты вряд ли были чем-либо новым. Такие трения усилились во время голода 1932-1933 гг.[690] Хлевнюк упоминает о подобных разногласиях 1934 г. Как он пишет, трения между местным партийным руководством в Ленинграде и центральным правительством в Москве были довольно обычным явлением, по крайней мере в первой половине 1930-х гг. Киров и его команда вели себя как и другие местные власти; конфликты между центром и периферией по поводу распределения ресурсов не имели ничего общего с политическими взглядами руководителей, которые в них участвовали. Москва не особо поддерживала карточную систему, да и местные власти не требовали ее упразднения. Она была отменена по инициативе Сталина[691].

Окончательное решение по отмене карточной системы было принято на пленарном заседании Центрального Комитета партии в конце ноября 1934 г., за несколько дней до убийства Кирова. В «Письме старого большевика» говорится, что это заседание «было вершиной успехов Кирова», «Киров был главным докладчиком и героем дня»[692]. Но из протокола данного пленарного заседания видно, что большую активность проявляли Сталин, Молотов и Каганович, а Киров только соглашался с предложениями Сталина[693].

Из вышесказанного можно сделать вывод, что история о конфликте Кирова со Сталиным по поводу карточной системы является выдуманной. Также никаких оснований полагать, что возможные разногласия из-за продовольственного снабжения Ленинграда и другие конфликты между центром и периферией по аналогичным вопросам могли спровоцировать серьезные противоречия между Сталиным и Кировым.

Была ли на XVII съезде партии «умеренная» оппозиция?

Во многих книгах по истории Советского Союза утверждается, что на XVII съезде партии существовала скрытая оппозиция политическому руководству страны. Многие делегаты якобы были недовольны стилем сталинского руководства и драматическими последствиями насильственной коллективизации и ускоренной индустриализации[694]. Однако насколько верны такие утверждения? Действительно ли на съезде имелась скрытая «умеренная» оппозиция?

Здесь необходимо отметить, что политика партийного руководства в период, предшествующий съезду (т. е. годы ускоренной индустриализации и принудительной коллективизации), была единодушно одобрена съездом партии. Даже бывшие оппозиционеры публично отказались от своих прежних взглядов и активно одобряли политику партии и Сталина как ее руководителя. Вполне закономерно, что этот съезд вошел в историю под триумфальным названием «съезд победителей».