В Торунь приехал и датский посланник барон фон Ранцов с поздравлениями и предложениями заключить общий союз. Петр приказал российскому министру при датском дворе князю Долгорукову заключить этот союз.

Помимо этого в Торуни был заключен общий оборонительный трактат с королями прусским, польским и датским, после чего Петр и Август объявили Регенсбургскому имперскому собранию, что «ежели дозволено будет шведскому войску над союзниками учинить военное действие или вступить обратно в Польшу, то Петр по праву войны будет гнать неприятеля повсюду, где только его найдет, и требовал гарантии всей империи».

10 октября Петр отправился по Висле в Мариенвердер, чтобы встретиться там с прусским королем. Август II проводил его 8 миль, до саксонского лагеря. Петр осмотрел войска. Там же он принял бобруйского старосту Сапегу – главного сторонника короля Стася. Петр Сапега просил заступничества Петра перед Августом II, и, разумеется, получил его.

15 октября на берегу Вислы у Мариенвердера Петра встречал прусский король Фридрих I. При въезде монархов в город раздавалась пушечная пальба, а в замке пехотный полк и несколько кавалерийских эскадронов салютовали троекратным залпом. Но переговоры для Фридриха успехом не увенчались. Его надежды на то, что Петр согласится на присоединение к Бранденбургу шведской Померании и Эльбинга, не оправдались. И Фридриху пришлось довольствоваться малым – Петр пообещал только Эльбинг. В итоге был заключен только оборонительный союз. Фридрих обязался не пропускать через свою территорию корпус Крассау, если тот попытается вторгнуться в Речь Посполитую. Петр подарил своему новому союзнику шпагу, которая была при нем во время Полтавского сражения. Высокому царю эта длинная шпага была вполне впору, но для Фридриха она была слишком тяжела и велика, так что один из придворных заметил, что шпага «была до того массивна, что я постоянно боялся за моего доброго короля, как бы он не упал с нею».

Переговоры в Копенгагене о восстановлении русско-датского союза протекали более успешно. Долгоруков начал переговоры еще до Полтавской виктории, и тогда Россия соглашалась выдать Дании огромную субсидию – 500 тысяч рублей на первый год, а также отправить двадцатитысячный вспомогательный корпус. Но после Полтавы международное положение России настолько упрочилось, что Долгоруков счел возможным отказать Дании в субсидии и во вспомогательном корпусе.

Петр торжествовал. Его подобострастно встречали короли, гремели пушки, гетман и графы умоляли его о заступничестве. Поездкой Петра восхищаются и наши историки. Так, например, Н.И. Павленко писал: «Итоги дипломатической миссии царя следует признать успешными: распавшийся Северный союз был восстановлен и Россия вновь обрела союзников… На глазах изумленной Европы рождалась новая великая держава»[148].

Увы, историки ХХ века путали Северную войну со Второй мировой. Там открытие нового фронта в Италии или Нормандии заставляло Гитлера перебрасывать части с Восточного фронта и переадресовывать с заводов военную технику, и наоборот, наступление советских войск не дало возможности добить американские части в Арденнах.

Ситуация же в Северной войне была совсем иной. Численность шведских войск до и после Полтавы в занятых ими германских анклавах не изменилась. Шведы в Европе снабжались за счет немцев и поляков. Значительную часть личного состава этих частей составляли этнические немцы и другие нешведы. И прусский, и датский короли не были заинтересованы в захвате Россией Приневья и Прибалтики, а еще меньше желали полного разгрома Швеции. Оба короля мечтали с помощью русских солдат и денег захватить несколько городов и заключить мир со шведами. А затем, ради ухода русских из Центральной Европы, Фридрих I и Фредерик IV были готовы заключить союз хоть с самим дьяволом.

Судя по всему, Петр плохо понимал, что происходит в Польше. Царь ерничал: «Лещинский бороду отпустил [то есть ходит в трауре. – А.Ш.] для того, что корона его умерла».

Увы, Польша даже с саксонским королем физически не могла быть надежным союзником ни России, ни Швеции. Противники Августа Сильного притихли после Полтавы на несколько месяцев, а затем вновь начали большие «междусобойчики». Август и паны, бывшие на тот момент его союзниками, вытягивали из России тысячи солдат и огромные суммы. Пользы же России от буйного панства не предвиделось.

Не стоит забывать и то, что русские войска в Речи Посполитой были красной тряпкой для разъяренного турецкого быка. Подобное имело место не только при Петре, но и при его наследниках. Так, войны 1735—1729 и 1768—1774 годов начались с требований Стамбула вывести русские войска из Речи Посполитой.

При Петре, начиная с 1706 г., турки систематически требовали вывода русских войск из Польши и угрожали войной. Петровские дипломаты регулярно вписывали в мирные трактаты с османами пункты о выводе войск, но войска попрежнему оставались в Речи Посполитой.

Вряд ли турки желали присоединения Прибалтики и Приневья к России, но, в любом случае, в Стамбуле вздохнули бы с облегчением, узнав о переброске русских войск из Польши в Финляндию. Не трудно посчитать, сколько войск и материальных средств освобождалось на юге России в случае установления прочного мира с Оттоманской империей.

Державы Великого союза – Англия, Голландия и Австрия – не были заинтересованы в расширении границ театра Северной войны. 20 марта 1710 г. в Гааге был подписан акт о северном нейтралитете. Эти страны призвали противников Швеции не вторгаться в шведские владения на севере Германии, а в свою очередь давали гарантию, что шведский корпус не будет увеличиваться количественно и не будет участвовать в войне. Текст трактата гласил: «Шведам в Померании сил своих не умножать, а неприятельских действий противу Польши, Саксонии и России не производить, а в противном случае северные союзники предоставили себе право вступить с войсками своими против них в Померанию». 22 июля 1710 г. в Гааге была подписана конвенция, которая предусматривала создание специального международного корпуса из английских, голландских и австрийских войск (15,5 тысяч пехоты и 3 тысячи конницы), предназначенного для наблюдения за сохранением нейтралитета. Условия трактата были более чем благоприятны для Швеции, но Карл XII категорически отказался от нейтрализации шведских земель в Германии. В мае 1711 г. Петр I отправил английской королеве мемориал. В нем говорилось, что поскольку Карл XII не намерен сохранять нейтралитет, и шведские войска, находящиеся в Померании, ждут лишь сигнала, чтобы вторгнуться в Польшу или Саксонию, то желательно соединить силы членов Великого и Северного союзов для совместных действий. Если члены Великого союза несогласны с этим предложением, то пусть они «не за зло примут» действия России и ее союзников против шведов в этих областях. 3 августа 1711 г. морские державы подписали соглашение, которым обязывались не препятствовать вступлению войск северных союзников в Померанию. Дания и Саксония, в свою очередь, должны были не отзывать свои войска, находившиеся на службе у Великого союза.