помощью которых под руководством опытного наставника способности человека могут быть отрегулированы и изменены. Кроме того, необходимо развивать у человека новые способности, недоступные ему в обычной жизни, которые он не может развивать сам при помощи обычных методов без квалифицированной помощи.

В век инженерной эйфории и механического энтузиазма, для которого мир был “не храмом, а мастерской”, а писатели – инженерами человеческих душ, описание функционирования человеческой психики как работы машины было вполне в духе эпохи. Гурджиев, с его чутким различением тенденций своего времени, безошибочно выбирал понятия, которые ожидали от него его современники, и, поймав их на ожиданном стереотипе, смело поворачивал их и вел в противоположную от стереотипа сторону.

Учение о Луне

В Петербурге и Москве 1915 года и в Нью-Йорке 1924 года Гурджиев раскрывал перед своими слушателями головокружительные измерения новой космологии внутри и вне человека. Говоря о важности проведения принципа активности в жизни и о преимуществе активного типа человека перед пассивным, он выделил два типа человека – лунного, отражающего механические влияния и управляемого Луной, и творческого, солнечного.

“Луна – большой враг человека, – говорил он в Нью-Йорке. – Все мы служим Луне. Мы подобны овцам Луны; она чистит нас, кормит и стрижет, сохраняя для своих целей; а когда проголодается, она убивает нас в огромном количестве. Вся органическая жизнь работает на Луну. Пассивный человек служит инволюции, активный – эволюции. Вы должны выбирать. Но тут есть принцип: на одной стороне, на одной службе вы можете надеяться на карьеру, а на другой получаете много, но без карьеры. В обоих случаях мы становимся рабами, потому что в обоих случаях у нас появляется хозяин. Внутри себя мы также имеем Луну, Солнце и т. д. Мы являем собой целую систему. Если вы знаете, что такое ваша Луна, что она делает, вы можете понять и космос[462]”.

В этом отрывке, трактующем роль “Луны” как главного хозяина органической жизни на Земле, “Луна” или то, что подразумевается под Луной, предстает как огромное космическое существо, питающееся органической жизнью на Земле. Кроме того, по отношению к органической жизни на Земле Луна выступает как гигантский электромагнит, без действия которого органическая жизнь на Земле мгновенно рассыпалась бы в прах. Наконец, в плане психологическом Луна – это аспект человека, кореллирующий его космические функции.

Луна у Гурджиева является главным двигателем энергообмена. С Луной связаны процессы жизни и смерти: все живое в момент своей смерти высвобождает свою жизненную энергию, и эта энергия в виде “душ” всех живых существ притягивается к Луне и доставляет ей питание и жизнь, от которых зависит ее рост.

Человек в обычных условиях целиком зависит от Луны. Все его действия совершаются под контролем Луны. Все его дурные дела, преступления, равно как и все героические подвиги самопожертвования, так же как и механическая часть его внешней жизни – все это находится под властью Луны. Развивая этот принцип лунного владычества над жизнью, Успенский пишет: “Луна подобна гире на часах. Органическая жизнь – это часовой механизм, приводимый в движение гирей… Что бы мы ни делали, хорошее или плохое, умное или глупое, все движения колес и стрелок нашего организма зависят от этого груза, который постоянно оказывает на нас это давление”[463].

Влияние Луны здесь ассоциируется с пассивностью, безволием, со сном и с крайне опасным в концепции Гурджиева состоянием полного погружения в происходящее, или отождествления с событиями жизни. Освобождение человека от сна и отождествления – это освобождение от власти Луны. Противоположный Луне солнечный принцип несет в себе начала разотождествления, пробуждения, сознания, воли. Если человек разовьет в себе сознание и волю, он может выйти из-под власти Луны.

Особую тему в гурджиевской космологии составляет вопрос о связи Луны с “лучом творения”. Будучи концом “луча творения”, Луна тем самым является и основным инструментом воздействия на этот луч, и именно через нее может происходить рост этого луча. О характере этой “теории эманации” Гурджиева мы будем говорить позже.

Здесь у Гурджиева мы впервые сталкиваемся с новым языком, не привязанным к известным каббалистическим, ведобрахманическим или буддийским матрицам, что так сильно окрасило опыт теософов и антропософов. Этот язык оказался независимым и от механического естественно-научного жаргона начала века, и от сферы современных Гурджиеву религиозно-философских спекуляций. Он уходил корнями в область астрологических и герметических понятий и символов, приближающих нас к традиционным доктринам, в которых Луна и лунный принцип были основополагающими принципами в человеке и космосе. В качестве примеров тому можно назвать и древнее разделение Зодиака на 28 больших домов Луны, и установление соотношения между микро– и макрокосмом от зависимости от мест пересечения Луны с определенными знаками Зодиака, а также утверждение древней астрологии о прямой связи между Луной и астральным телом человека. Однако основное ядро космологических взглядов Гурджиева составляет его учение о семи космосах.

“Как наверху, так и внизу” – учение о семи космосах

Однажды после довольно долгого разговора, вспоминает Успенский, Гурджиев сказал: “Строго говоря, вы пока не вправе говорить о знании, так как не знаете, с чего оно начинается. Знание начинается с учения о космосах”.

Развивая свои космологические идеи, Гурджиев отталкивался от привычного обозначения Вселенной как “большого космоса”, а человека – как “малого космоса”, или микрокосмоса, аналогичного макрокосмосу, – обозначения, которым якобы устанавливается идея единства и подобия мира и человека. Учение о двух космосах, говорил Гурджиев, пришло из каббалы и других, более древних систем, и это учение неполно, из него ничего нельзя почерпнуть, на нем ничего нельзя построить, потому что оно представляет собой только фрагмент, отколотый от гораздо более полного древнего эзотерического учения о космосах, или мирах, включенных друг в друга и созданных по образу и подобию величайшего из них, который вмещает в себя все прочие. “Как наверху, так и внизу” – это выражение относится ко всем космосам.

Гурджиев говорил не о двух, а о семи космосах, заключенных друг в друге, и утверждал, что только семь космосов, взятых во взаимоотношениях друг к другу, могут представить полную картину Вселенной. Среди них:

Протокосмос, или первый космос – это Абсолют в “луче творения”, или “мир 1”.

Айокосмос, второй космос, или “мегалокосмос”, то есть “великий космос”, или “святой космос”. (Не путать с теософским мегакосмом – миром астрального света, который находится между макрокосмом Вселенной и человеком.) Айокосмос представляет собой “все миры”, или “мир 3”.

Макрокосмос, “большой космос”, или третий космос. Это наш звездный мир, или Млечный Путь, или “мир 6”.

Дейтерокосмос, “второй космос” – четвертый космос. Это Солнце, Солнечная система, или “мир 12”;

Мезокосмос, “средний космос” – пятый космос. Это “все планеты”, или “мир 24”, или Земля как