– Слушай, Тоня, он же женатый человек вроде как… – сморщился участковый.

– Ну и что! Он сам мне сказал, что с женой уже давно не живет!

– Да все они так говорят…

Тоня осадила Булку.

– Слушай, Андрон, ты чего ко мне привязался? Чего тебе от меня надо? Чего ты ко мне в душу лезешь, а?

Он смотрел на нее, играя желваками. Тоня легко расшифровала этот взгляд – можно было и не спрашивать Федулова ни о чем. Она нравилась ему, и он ее ревновал. Вот и все.

– Если ты, Андрон, кому о Данииле Петровиче расскажешь, я тебя… Я даже не знаю, что я с тобой сделаю! – тихо сказала Тоня. – Я в твою сторону до конца жизни не посмотрю, вот что…

* * *

Ева попыталась расспросить свою попутчицу, но от старухи не было никакого толку – она, оказывается, с весны жила у снохи и знать не знала о том, что этим летом творилось в Синичке.

У конца путей глухонемой перевозчик остановил свою дрезину и высадил последних пассажиров.

Теперь Ева мчалась за шустрой старушенцией, боясь отстать. Трава была сырой, где-то вдалеке пулеметной очередью трещал дятел…

– …а она, энта сноха, та еще гадюка! Я вот так ей давеча и заявила: «Ты, Василиса, чистый аспид, а не человек!..» Плюнула и к себе собралась…

Ева вполуха слушала историю Макаровны и ее молодой родственницы. Ситуация, в общем-то, была ясна – старухе в Синичке одной жилось плохо, и она жаждала навеки поселиться у сына. Но с женой сына общего языка никак не могла найти…

Через час они уже были в низине. Еще издалека Ева увидела черные покосившиеся домишки, колокольню, и сердце ее замерло. Найдет ли она там Михайловского, или придется идти еще дальше?..

Тут Макаровна неуловимым образом куда-то испарилась, и Ева осталась у деревни одна. Она пошла вдоль улочки, заглядывая во дворы. Нигде никого не было. Еве стало жутковато. Впрочем, было слышно, как где-то вдали кукарекает петух, мекает коза…

За одним из заборов молодая девушка с длинными светлыми волосами, убранными высоко в хвост, стирала в тазу белье, время от времени отгоняя от себя мыльными руками слепней.

Ева остановилась, намереваясь поговорить с девицей, но далее произошло что-то непонятное. Девица вдруг подняла глаза, увидела Еву, и глаза ее стали постепенно округляться. Она смотрела на Еву с таким мистическим, животным страхом, что Еве стало не по себе.

Так они стояли некоторое время, глядя друг на друга.

«Ненормальная она, что ли? – с досадой подумала Ева. – Таращится на меня так, как будто привидение увидела… Или одичали они тут все, в этой глуши, отвыкли уже от других людей?..»

– Добрый день! – наконец громко произнесла Ева. – Э, м-м… Любезная, не подскажете ли мне…

– Нет! – быстро воскликнула девица и принялась лихорадочно отжимать мыльное белье. – Я ничего не знаю!

– Чего вы не знаете?

– Ничего!

«Явно что-то знает! – с подозрением подумала Ева. – И почему она меня так испугалась, интересно?»

– Послушайте, я жена писателя Михайловского! – с раздражением, по-прежнему громко произнесла она. – Он ведь тут был, да? В июне! Может быть, вы его видели, знаете что о нем? Я ищу его…

– Зачем вы его ищете? – с неприязнью спросила девица и принялась развешивать белье на веревках, так и не отполоскав его. – Зачем он вам нужен?

– Затем, что я его жена! – не выдержала, рассвирепела Ева. – В конце концов, можете вы со мной поговорить или нет?

Девица насупилась и выдохнула мстительно:

– Нет! – потом выплеснула из тазика воду под кусты и скрылась в доме.

Некоторое время Ева стояла у забора, ожидая, что странная девушка, может быть, вернется и все-таки поговорит с ней, но безрезультатно. Тогда Ева поплелась дальше по деревенской улочке и вдруг увидела в одном из дворов свою сегодняшнюю попутчицу.

– Макаровна! – закричала она почти с радостью. – Послушайте, я смогу у вас остановиться, ненадолго?

– Ась?.. – заморгала старуха. – Это ты опять, из Москвы которая?

– Я! Макаровна, миленькая, пустите меня к себе! – взмолилась Ева. – Я ужасно устала, я хочу есть, я… – тут она не выдержала и заревела.

– Да заходь ты, конечно! – махнула сухой ручкой старуха. – От меня не убудет… Это Василиса, сноха моя, сроду добра никому не делала, а я что – я всякому помогу!

– Вы ангел… – всхлипнула Ева, заходя во двор. – Спасибо, Макаровна!

– Заходь, заходь! Сейчас чайку сообразим, перекусим маленько…

Старуха оказалась гостеприимной хозяйкой – стала угощать соленьями-вареньями и продолжила свой рассказ о злодейке-снохе.

– …так вот, она, аспидка, что на Пасху-то удумала…

Ева слушала ее, пила чай и потихоньку стала клевать носом – неожиданно на нее навалилась невыносимая усталость. Надо было идти искать Даниила – может, он был где-то здесь, совсем рядом, но веки налились свинцом, голова упала на руки, и… она заснула.

Только на следующий день, утром, Ева вышла из дома Макаровны, кое-как приведя себя в порядок в темных сенях перед осколком мутного зеркала. Впрочем, она уже давно выглядела не самым лучшим образом, лишенная всего того, к чему привыкла каждая столичная жительница. Но она продолжала верить в то, что в любой момент может встретить Даниила, что он на самом деле никуда не пропадал, а слухи о его гибели – лишь чьи-то нелепые выдумки.

Невыносимо жарко пекло солнце, в сухой траве возле дороги оглушительно трещали кузнечики…

За полуразрушенной оградой стояла почерневшая, закоптелая церковь. Федор из Шарыгина говорил о том, что Даниил интересовался церковью в Синичке.

Ева зашла во двор и увидела старика в черной рясе, с перебинтованной головой, который таскал какие-то обугленные доски. «Пожар здесь был, что ли?» – огляделась Ева.

– Здравствуйте! – громко сказала она.

Старик обернулся, бросил доску на землю. На нем были смешные очки в круглой оправе, замотанные изолентой.

– Здравствуйте, – сказал он, с любопытством глядя на Еву. – Отец Стратилат я… А вы кто, позвольте спросить?

– Я – Ева. Ева Михайловская. Приехала из Москвы.

– Михайловская? Из Москвы?.. – Голос у старого священника дрогнул. – Супруга Данилы Петровича, что ли?

– Да, я жена Даниила Петровича! – Ева вдруг тоже разволновалась. Ну надо же, хоть кто-то здесь знает о ее муже!

– Ох ты, ох ты… – закряхтел тот. – Надо же, вы приехали… А тут такая беда!

– Беда? – растерянно повторила Ева.

– Да вы садитесь… – Они сели на деревянную лавку у входа в церковь.

– Тут пожар был? – пробормотала с тоской Ева.

– Был! – Отец Стратилат машинально потрогал повязку на своей голове. – Значит, жил у нас ваш супруг, Данила Петрович, у Силиных он остановился… Данила Петрович искал какие-то документы – говорил, они у нас в церковном архиве должны быть… Вот на этом самом месте пристройка была, а в ней архив.