– Кхенти! – расслышал Давид голос Кагаги. – Теперь нам на юг надо. Обогнем Город и через солончаки доберемся до Пустынных гор!

– Веди, – ответил младший приор, – мы за тобой.

Подъем к леднику был пологим и нескончаемым. К югу и северу тянулись громады хребта – многие десятки вершин, вздыбленных на пугающую высоту и разделенных перевалами. По ту сторону текла река Зеленая, а еще дальше горы выглаживались в теплые хляби Великого Болота, где рушились муссонные ливни и было душно как в бане. Парилка…

Давид огляделся. Да-а… Тут-то не попаришься… Вокруг разлеглась унылая ледяная тундра, щебнистая и каменистая, кое-где она шла волнами и дыбилась скалами. Высота три пятьсот. Или все четыре.

Задышливо хватая неутоляющий воздух, Давид осмотрелся. У его ног громоздились Пустынные горы, пересеченные тысячью каньонов и ущелий, долины, инкрустированные серебряными проволоками рек. Сердце по-прежнему часто колотилось, а голова гудела от усталости, и все-таки скупая суровая красота гор трогала Давида.

– Еще немного… – сказал, отпыхиваясь, Кагаги. – Скоро уже…

Долгоноги, уныло качая головами, проехали мимо трех разноцветных бессточных озер, и Давид увидел вдали зеленую массу ледника, несущего свои растрескавшиеся волны в долину.

Тропа сначала вилась по горному плато, а затем резко пошла вниз вдоль обрыва и уткнулась в первые морены, притащенные ледником. Дальше лежал плоский пустынный дол, серый, кое-где меченный зелеными мазками кустарника и хилых рощиц. Долину ограждали два ряда пиков – черных и рыжих, а поверху стелилась розовая полоса неба.

Тропа пересекла обширную скалистую равнину и повела гвардейцев по обрыву вдоль горной реки. Поток разбух, словно на дрожжах, и цвета был похожего – желтоватого от взвеси суглинка. С глухим ревом река ворочала камни, топя их в пенных водоворотах, выскребая ими скальное ложе. Быстрые струи свивались в тугие жгуты, расплетались, проскакивая теснины, и тут же ниспадали в клокочущий водокрут.

– Кхенти! – крикнул Кагаги. – Смотри! Виштальский посмотрел вниз, присмотрелся – и разглядел неширокую тропу, обходящую гору. По тракту ползли букашки, распуская по ветру пыльные шлейфики. Одна… две… три букашки.

– Звери саах, – хмуро сказал Зесс. – До них… Так… Миль тридцать. Часа за два доберутся!

– Плохо… – помрачнел Когг. – И в долине не спрячешься, и в горы не уйдешь…

– Уйдешь! – уверенно сказал Кагаги. – Махнем через ледник!

Рыцари развернули долгоногов и направили их в сторону, туда, где в долину спускался глетчер, крутой, как ледовая горка. Прямо ехать не получалось – то холм мешал, то скала, то целое озеро грязи не к месту попадалось. Когда они подъехали к нависающим громадам мутного льда, вдали заклубилась пыль – это поспешали чудовища, взявшие след вкусных людей.

– Быстрее! – поторопил друзей Кагаги.

Долгоноги, корячась на грядах морен, довезли седоков к фронтальному откосу—лбу ледника, который достигал в высоту метров пятьдесят и был разбит расселинами, как торт на куски. Из-под тела ледника вырывались потоки чистейшей талой воды, а из расселин несло холодом и сыростью.

Рыцари по одному въехали в крайнюю левую распадину, одолевая каменистый откос, и двинулись потихоньку вперед. Сразу стемнело и резко похолодало, гладкие стены отдавали синевой бирюзы и почти сходились вверху, светясь бутылочно-зеленым. За очередной узостью бравые гвардейцы выбрались в довольно-таки обширную котловину, ледяные бока которой расходились вверх воронкой.

– Я – наверх, – сказал Кагаги, спрыгивая с седла. – И сброшу вам веревку. Подниму поодиночке троих, вчетвером мы втащим одного долгонога, потом второго, третьего. Запряжем тройку, поднимем еще одного бегуна.

– Всё ясно, – перебил его Давид. – Лезь давай…

Прицепив сзади к поясу моток веревки, Яр вооружился горским топориком и двинулся на штурм. В леднике открывались каверны, выступали надолбы и уступы. А где не за что было уцепиться, спасал топорик. Кагаги поднимался по гладкому льду с небрежной легкостью мухи, ползущей по стеклу. Искристый голубой выступ скрыл его за собой, потом сверху посыпалась ледяная крошка, шурша по стене, и вниз полетела, разматываясь, бичева.

Давиду объяснять не было нужды – он мигом прицепил веревку к поясу и полез на ледяную скалу, страхуемый горцем.

– Держишь? – крикнул Виштальский.

– Держу-у! – донеслось эхом.

Давид медленно полз по стене, словно возносясь из холодного синего провала к теплу и свету, напрягаясь так, что пот прошибал. У самого верха край стены закруглялся, и Виштальский помог Кагаги, цепляясь и подтягиваясь.

– Ну, как дорожка? – спросил горец с интересом.

– Я тебе потом скажу, – пообещал Давид, с трудом отдирая руки от веревки. Яр залился тихим смехом.

– Когг! – крикнул Давид. – Давай живее, твоя очередь! – и вниз полетела веревка.

Подъем был муторный, тяжелый, но, чем больше бегунов и бойцов оказывалось наверху, тем быстрее забирались оставшиеся внизу. Работали в четыре руки, в шесть, в восемь, в сорок крепких мозолистых рук. А когда поднимали последнего – Зесса – из ледяного ущелья нахлынула волна тепла и вони. Утробный рык загулял между льдин.

– Уходим! – резко сказал Кагаги. – Не стоит сердить зверя саах!

Рыцари охотно ушли, слушая низкий вой чудищ, оставленных без обеда.

Давид почему-то полагал, что ледник – это гладкий каток, гигантская горка, но истина оказалась далеко в стороне от его мысленных поисков. Ледяная река только издали или с высоты казалась гладкой, хотя и не без полосатости. Вблизи же эти полосы представали темными моренами. Ледник очень медленно, незаметно для глаза, сползал по ложу вниз и по крутому пути своему трескался, изламывался, в одном месте опадал, в другом выпучивался. Всюду, куда бы ни поглядел Давид, глаза натыкались на ледяные стены с карнизами и балконами, на пильчатые гребни, хрусткие фирны, свисающие льдины. Местами искалеченный подвижками глетчер топорщился оплывшими башенками, которые альпинисты прозывали «грешниками». И точно – похоже было на отверженные души, бредущие по озеру Коцит… По телу ледника текли ручьи, оголяя голубое дно и оканчиваясь воронками. Вода в них засасывалась со свистом, крутясь и шипя. Трещины с острыми как ножи краями, со стеклянно-гладкими стенками, уходили в черно-синюю глубину. А по обе стороны от ледника вставали зубчатые хребты высотой вполнеба. Ледяной панцирь на них был неровен и стекал ледопадами, проткнутыми пиками. Но и в этих пейзажах жила своя красота – подавляющая и смиряющая гордыню.

– Тут можно проехать! – доложил Кагаги. – И почти не придется кружить! Сейчас прямо, вдоль морены. И следите за трещинами!

Внезапный грохот за спинами не дал Давиду скомандовать выход. Он резко обернулся – далеко за нагромождением ледяных глыб, в самом устье глетчера клубился снег. Громовой вой сотряс скалы.

– Догоняют, – выцедил Когг. – Видать, сыскали обходной путь.