Потребуется время, чтобы их сын смирился с тем, что его так долго держали в неведении. Но он справится. Позже. А сейчас он страдал…

«Совершенно оправданная реакция… На его месте я бы отреагировал так же», — думал Пьер, чтобы подбодрить самого себя.

— Мы непременно должны выработать порядок действий в отношении Ортона! — внезапно заявила Брюн Кнуд своим удивительным низким голосом, устраиваясь поудобней в кожаном кресле. — Все это очень серьезно!

— А что мы можем сделать? — спросила Мари.

— Боюсь, не очень многое, — ответил Абакум. — О том, чтобы сообщить в полицию, и речи быть не может, нас всех примут за сумасшедших…

— Которым место в психушке… — пробормотал из своего угла Тугдуал.

— Или того хуже — мы стянем лабораторными крысами в лапах ученых, — продолжил Абакум, проигнорировав слова юноши. — Это мы все понимаем. Но забрать детей из колледжа мне кажется довольно трудным делом…

— К тому же это ничего не изменит теперь, когда Ортон уже сел нам на хвост, — добавила Драгомира. — Смотрите, как ему удалось выследить некоторых из нас, — добавила она, помахав списком, который по-прежнему держала в руке. — Разве что всем сменить имя и сбежать на другой конец света.

— Мы уже и так набегались, и полюбуйся на результат! — взорвался Павел. — Теперь опасность грозит нам еще больше!

— Нет, нам просто требуется хранить единство, — Драгомира поглядела на сына тяжелым взглядом, — хранить единство и верность. Мы должны быть готовы противостоять самому худшему. Но самое главное: мы должны объединить все наши силы, чтобы противостоять Ортону и защитить Оксу. От этого зависит судьба нас всех!

— Но Окса вам не принадлежит! — возразил Павел. — И не вам решать ее судьбу! Прекратите увязывать ее судьбу с вашей!

— Павел, сейчас не время! — сухо осадила его Драгомира.

— Повторяю, Ортон не причинит зла Оксе… — убежденно произнес Леомидо. — Это совершенно не в его интересах. Он хочет того же, что и все мы: вернуться в Эдефию!

— И речи быть не может! — отрезал Павел.

Он встал и принялся мерить шагами комнату, в стороне от остальной группы. Окса со своего места отлично его видела.

Павел, с мертвенно бледным лицом, периодически удрученно поглядывал на жену. И казался таким усталым, таким озабоченным… И все из-за этой чертовой Печати…

«Лучше бы я промолчала, а не показывала ее бабуле!» — сказала себе девочка, закусив щеку изнутри.

С того момента, как тайна ее происхождения вышла наружу, на ее семью постоянно обрушиваются то проблемы, то опасности. А она, Окса, та, которую они называют «Долгожданной», лишь усложняет ситуацию, и без того не простую…

Несмотря на все усилия Курбето-пуко, от испуга и злости у нее в животе образовался болезненный ком. Ком, который разрастался и разрастался, наполняя ее желчью. И в конечном итоге тревога смела в ней все барьеры с ураганной силой.

— Если это не прекратится, я все брошу! — закричала вышедшая из себя Окса.

Ее крик эхом разнесся по помещению. Девочка слетела с софы, намереваясь сбежать из этого ставшего совершенно невыносимым места, где она вновь стала центром всеобщего внимания. Но сбежать ей помешала яркая вспышка, внезапно осветившая зал и залившая светом стены и потолок.

Оксе на голову посыпались куски штукатурки, обдав ее белой пудрой, а к Беглецам с треском устремились электрические разряды, впрочем, до них не дошедшие.

Мари вскрикнула, когда один из золотистых разрядов пролетел мимо ее искаженного лица, осветив его призрачным светом.

Окса застыла. Происходящее произвело на нее впечатление, но ничуть не испугало. Она знала, что это такое. И узнала уже знакомые ощущения. Никаких сомнений: Феи Без-Возраста тут, в ней самой. Девочка слышала их голоса в глубине себя, там, где билось сердце. Но, в отличие от предыдущих случаев, она была не единственной, кто осознавал их присутствие.

Все Беглецы тоже все поняли. И это, казалось, привело их в полное изумление…

— Ничего не бойся, — шепнул девочке Абакум, взяв за руку. — Они не хотят тебе зла.

— Знаю… Я не боюсь… — ответила Окса.

— Что они говорят? — выдохнула Драгомира.

Разряды по-прежнему летали вокруг Оксы. Она собралась было ответить бабушке, как какая-то неведомая сила оторвала ее от земли. Мари прикрыла ладонью рот, в ее глазах стояла паника.

— Окса! Прекрати немедленно! — выдохнула она.

— Она здесь ни при чем, — тихо сообщил ей Абакум. — Это Феи. Они хотят что-то нам сказать…

Окса не сопротивлялась. Взлетев почти под потолок огромного зала, она зависла в воздухе, неподвижная и уверенная в себе. Невероятно уверенная. В ней звучали голоса Фей Без-Возраста, и это они давали ей это ощущение могущества и уверенности.

Неожиданно треск прекратился, и электрические разряды исчезли. Беглецы напряглись, переглянувшись. И тут раздался голос, теплый и чарующий, доносившийся будто бы изнутри каждого из них и изо всех уголков помещения:

Проклятья близок грозного конец —

Владеет Долгожданная Печатью,

Что Дверь Эдефии откроет как ларец

И Лучезарных двух союз одарит властью.

Так можно мир спасти и душу сохранить,

И орды тьмы пред светлой властью содрогнутся.

Наш долг — надежду эту укрепить,

За злом следить, не дав ему проснуться.[10]

Миг спустя все прекратилось, и Окса оказалась на земле, ошеломленная, но странно спокойная.

Вокруг нее вились тучи искорок. Все молчали, глядя на девочку. Драгомира привлекла внучку к себе, положила руку ей на плечо и тихонько успокаивающе сжала.

— Лапушка, — начала она. И осеклась, слишком взволнованная, чтобы продолжить.

— Вот это да! — воскликнула Окса, стряхивая с себя побелку. — Нет, ну вы видели?

— Было бы трудно не заметить… — с трудом выдавила из себя Мари.

Она опустила глаза и глубоко вздохнула, стараясь подавить растущую панику. Павел осторожно накрыл ладонью ее руку. Огромное беспокойство, которое испытывали они оба, объединяло их, как никогда прежде.

— Это Феи Без-Возраста, мам! — пояснила Окса, совершенно опустошенная происшедшим. — По-моему, они…

Она помедлила, стараясь подобрать слова, колеблясь между «они меня направляют» и «они меня призывают», когда вмешался Гюс, взволнованно сверкая глазами.

— Они знают… — просто сказал он.

Окса благодарно на него посмотрела, довольная тем, что он снова стал таким, каким ей нравился.