Что же касается остальных — и немалых! — ценностей Ссудной казны, то с 1 января 1923 года, по словам генерала Миллера, «причисленные к заведованию имуществом Сс[удной] Казны служащие, — большею частью бывшие чины этого учреждения в Петрограде, — устранились от подчинения Главному Командованию, оставшееся имущество, перевезенное из Каттаро в Белград, было взято в свое ведение правительством Югославии»[329]. По-видимому, служащие Ссудной казны, всю жизнь стоявшие на страже интересов своего учреждения и его клиентов, в конце концов взбунтовались против хозяйничания военных и разбазаривания вверенных им ценностей. Правительство Югославии, в целом вполне лояльно настроенное по отношению к Русской армии, также, по-видимому, не могло не реагировать на скандальные публикации в сербской и русской эмигрантской печати.

По утверждению И. Качаки, пользовавшегося материалами югославских архивов и югославской печати, «дальнейшая история казны связана со многими скандалами, кражами (и арестами за эти кражи служащих казны), секвестированиями, которыми королевское правительство пыталось приостановить неправильности в работе казны»[330].

В 1924 году в Белград прибыло 657 оставшихся ящиков с ценностями Ссудной казны; в 1920 году их было в общей сложности 1618. Постепенно число ящиков сокращалось; иногда всплывали владельцы вкладов и оставшегося незначительного числа закладов, выкупавшие свое имущество. Однако очевидно, что таких случаев было не очень много.

В период нацистской оккупации, в 1942 году, по настоянию немецкого уполномоченного по хозяйственным делам доктора Франца Нейхаузена сербы передали остатки казны в распоряжение генерала В. В. Крейтера, назначенного в конце 1941 года начальником Русского бюро, ведавшего делами русских эмигрантов. В Русский дом на грузовиках было перевезено 122 больших ящика. Ценности передали без описи и не взвешивая. Заботливость нацистов объяснялась тем, что часть эмигрантов восторженно встретила приход оккупантов. Так, на здании бывшего русского посольства какими-то «энтузиастами» был выставлен плакат: «Победа Германии — освобождение России»[331]. Более существенным было то, что на стороне нацистов сражался с югославскими партизанами Русский охранный корпус, сформированный в значительной степени из остатков Русской армии. Если не сам корпус, то члены семей военнослужащих финансировались, по-видимому, за счет продажи ценностей Ссудной казны.

В структуре Русского бюро был образован особый отдел во главе с военным юристом полковником Н. Э. Барановским. Задачей отдела являлось хранение Ссудной казны. На самом деле «хранение» было не более чем эвфемизмом. Экономический комитет, который должен был заниматься, по-видимому, изысканием средств на поддержку эмигрантов, открыл комиссионный магазин, через который продавались малоценные вещи, в том числе серебряные ложки, подстаканники, портсигары, полковые значки и т. п. Более ценные вещи продавались, по слухам, келейно и при участии служащих гестапо[332].

Очень быстро деятельность Крейтера вызвала недовольство в эмигрантской среде. Профессором Е. П. Джунковским был подготовлен меморандум от 11 ноября 1942 года, в котором суммировались претензии эмигрантов к своему «заведующему», и вручен им Крейтеру. Специальный пункт был посвящен Серебряной казне:

Крейтер пригласил Джунковского для объяснений и проинформировал профессора, что «серебряный фонд» дан немцами в качестве источника средств на три года и оценен в 30 тыс. динаров.

По утверждению историка русской эмиграции в Югославии и религиозного писателя В. А. Маевского, находившегося в указанное время в Белграде, «последнее совершенно противоречило действительности: часть вещей не была еще и распакована, а бывшие служащие Ссудной Казны утверждали, что там имеются древние, редкие и драгоценные вещи. Во всяком случае за один только год начальствования ген Крейтера израсходовало Бюро 17 000 000 динар. Спрашивается: на что?»[334].

Дальнейшая история Ссудной казны изложена в статье полковника Генерального штаба, в годы Второй мировой войны — обер-лейтенанта Русского корпуса Ю. В. Сербина, опубликованной в газете «За Правду», выходившей в Буэнос-Айресе (№ 317 от 8 октября 1955). К сожалению, этот номер газеты остался нам недоступен, но основная часть статьи воспроизведена в книге Маевского. Сербин жил в эмиграции в Югославии; затем перебрался с Русским корпусом в Германию, где в первые послевоенные годы находился в лагере ди-пи (перемещенных лиц) в Дахау, после чего с «остановкой» в Австрии эмигрировал в Аргентину. Судя по тому, что он сообщает весьма колоритные детали, Сербин был если не участником, то непосредственным свидетелем событий.

По данным Сербина, в 1944 году в Вену были отправлены последние 20 ящиков[335] имущества Ссудной казны для передачи в дальнейшем генералу А. А. Власову. С этой целью ящики переправили в Мюнхен. Однако попали они в конечном счете в руки американских военных. Оставшиеся 18 ящиков (два пропали при перевозке из Вены в Мюнхен) были переданы 7 октября 1948 года в Мюнхене американскими оккупационными властями русской эмигрантской организации (Союз Андреевского флага, сокр. САФ) генерал-лейтенанта П. В. Глазенапа. В САФ входили преимущественно бывшие власовцы. Глазенап составил подробную опись всего имущества, причем оказалось, что в ящиках, кроме некоторого количества старинных икон, содержался серебряный лом, преимущественно ложки[336].