Впрочем, даже на такой благостный исход Гортеру приходилось лишь надеяться. И учитывая, что причиной её недомогания стал всё же он сам, а не его преследователи, следопыт испытывал страшные угрызения совести.

Рассудив, наконец, что до самых ближайших склонов маячивших впереди хребтов ему не хватало всего лишь четверти отмеренного вчера ночью пути, Гортер мягко похлопал кобылу по крупу и двинулся обратно, стремясь обогнуть её следы сбоку и таким образом, сделав небольшой крюк, вернуться на главную дорогу. Но не успел он проделать и сотни шагов, как его измученное тело начало ныть, а живот натужно болеть и резать от постоянных недоеданий. Но несмотря на это, привычный к своему нелёгкому делу следопыт всё равно продолжал упорно брести по полю вперёд, борясь с нахлынувшими ощущениями, пока вдруг не почувствовал, что его поклажа и лёгкий кожаный доспех, которые Гортер носил на себе уже целую вечность, почти не снимая, больше не стали казаться для него таким уж обыденным делом.

«…Это уже что-то новенькое», – с желчной ноткой понурого интереса промолвил про себя следопыт, ненароком даже взбодрившись от такой задорной и в то же время совершенно отрицательной мысли. Она мигом заставила его перекинуть через плечо свой походный мешок, который практически во всём уступал его старому рюкзаку и был, скорее, похож, на обрубок штанины с лямками, и начать рыться в его содержимом прямо на ходу. Когда неожиданно для себя Гортер вдруг осознал ещё кое-что…

…Поначалу этот звук казался похожим на простые завывания ветра и не вызывал у следопыта ровно никакой реакции, позволяя тому заниматься своими делами. Но в то же время горизонт уже начинал медленно изгибаться на границе его зрения, отрываясь от земли небольшими точками, правда, ровно настолько, чтобы смотревший на него человек не замечал этого. И только когда расплывчатые точки перестали сливаться с кронами деревьев или стоящими в отдалении домами, давая время от времени еле различимые вспышки магии в воздух – что прямо-таки заставило Гортера оглянуться и уставиться на них во все глаза – следопыт наконец понял, какие «невообразимые создания» спустили на этот раз за ним в погоню его новые армейские злопыхатели. Рассматривая эти вспышки с высоты своего роста, он всё ещё не мог поверить в то, что это правда, но протяжные освисты, разлетавшиеся по небу каждый раз, когда магия сверкала где-то вдалеке, не могли врать о её возможном местоположении. И в это мгновение Гортер осознал весь ужас, с которым ему вскоре предстояло столкнуться.

Это была настоящая армада. Армада, сумевшая покорить воздух!

Застыв с давно обмякшим куском вяленой рыбы в зубах, следопыт ещё очень долго пытался собрать все мысли воедино, но мог лишь бессильно наблюдать за тем, как сбывались наяву его самые тёмные опасения, от которых было не спрятаться и не убежать. Впервые в своей жизни ему пришлось лицезреть, как человек собственноручно покорял последнюю из трёх стихий, доступную прежде только свободным от земных забот птицам и неуловимым облакам, отчего его сердце изливалось непрекращающейся злобой. Однако глаза Гортера оставались яркими, а руки крепкими, что лишь в очередной раз подтверждало решение, принятое им не так давно – бороться… Бороться с этим исчадием человеческого высокомерия до самого конца! Независимо от того, какие испытания ждали его в будущем!

Посему, даже не оценив всей ситуации наверняка, Гортер уже не хотел просто так сдаваться в плен своим страхам, и, положив разом весь кусок снеди себе в рот, горделиво выпрямился, приняв всю тягость брошенного ему вызова на свою широкую грудь.

Не мешкая и не теряя времени на открытом месте, следопыт быстро проверил всю свою амуницию, одёрнул походный мешок, переложил в руки лук и изо всех сил, что у него остались, бросился бежать вперёд, надеясь прибавить скорости на главном тракте. Время от времени его усталость всё ещё давала о себе знать, и Гортера заносило чуть вправо или чуть влево, но сама его цель была уже близка, и следопыт на последнем издыхании пытался вырваться вперёд, проносясь по неровной полевой земле, практически как дикий олень.

Вскоре сбоку от него наметились широкие проплешины, и показались редкие дорожные столбы, позволившие Гортеру ненадолго сбавить шаг и перевести дыхание, оглядевшись по сторонам. Но останавливаться было ещё нельзя.

«Не такие уж шустрые эти твари», – признал про себя следопыт, вытирая пот со лба. В то время как его глаза очень чётко оценили расстояние между хребтами и витавшими позади него четырьмя неповоротливыми куполами, которые всё ещё кружили где-то на одном месте рядом с высокими тополями и елями, стоявшими на оставленной им вчера позади границе полей. После этого Гортер уже было собрался бежать дальше, как вдруг почувствовал на себе словно горячий укус осы. «М-магия!» – взъерошился следопыт и почти в тот же момент оказался у обочины дороги, а преследовавшие его шары проронили в воздух ещё несколько протяжных стонов и сверкнули искрами.

– Давайте, ищите, – объявил следопыт уже вслух и зашуршал ногами по утоптанной дорожной колее. – До заката вас за собой гонять буду, окаянных!

Однако летающие махины, как будто ни на секунду не поверив в его предупреждения, продолжали жалить его в спину с завидным постоянством. Пока вдруг все разом не «охнули» и не завели в небе протяжный тяжёлый гул, похожий на медный бас кавалеристского рожка.

«Неужто заметили меня?.. – соображал на бегу Гортер. – Тогда где ж их магия? М-м, нет, не похоже, чтоб увидели… Тогда получается, что нашли только лошадь и по её следу идут сейчас… То есть летят, тьфу ты! Магусы чёртовы… Всёго-то вам вечно мало! Ну вы только суньте-есь!..»

Прорываясь сквозь ветер и время, следопыт нёсся по остаткам своего намеченного пути как стойкий, но уже потрепанный от долгой погони волк, неустанно преследовавший свою вечно обгонявшую его на пару шагов добычу. И всё же его преследователи с каждой минутой неумолимо быстро догоняли Гортера, отклоняясь за его лошадью в сторону полей, пока сам он становился ещё медлительнее, отнимая скорость у своих ног на каждом новом отрезке дороги. Однако неотступно приближаясь к растущим впереди деревьям и каменным отлогам первой холмистой гряды, находящейся от этой дороги справа.

«Немного… осталось…» – тянул он про себя, видя, как мелькают впереди деревья и кусты, но тут за Гортером стал раздаваться монотонный гул скрежетавшей со всех сторон магии, и следопыт уже через усилие был вынужден снова заставить себя обернуться, не поверив при этом глазам.

Там, на невообразимой вышине, помахивали своими белыми как снег крыльями четыре грузных, но при этом до невозможного гладких, почти стеклянных от нагнетаемого в них воздуха матерчатых огромных шара, перетянутых целой сотней различных канатов и креплений, собранных под их основанием для одной только цели – удержать продолговатый шершавый каркас, сплошь закрытый от ветра плотно подогнанными металлическими пластинами. А также предоставить его пассажирам возможность не только парить в небесах, но и перевозить с собой всё, что могло поместиться внутрь. Дотошные магусы, находившиеся, как казалось Гортеру, по всей внешней поверхности стен каркаса, с неизменной регулярностью выбрасывали в воздух свои вихри, которые затем быстро превращались в воздушные потоки и позволяли их кораблю лететь с устойчивой скоростью. А установленный на самом дальнем конце руль был одновременно похож и на крыло, и на морской треугольный парус, выдающийся по направлению движения купола в нужную сторону и разворачивающий его практически без усилий. В довершение всего на макушке каждого такого каркаса был закреплён уже знакомый Гортеру магический глаз, который то и дело зыркал во все стороны своим безвеким яблоком. Но, к счастью, ни разу не останавливался на нём самом, что всё ещё давало следопыту кое-какое преимущество, поскольку он знал, что ни один добропорядочный магус не станет высматривать его в поле своими собственными глазами, когда под рукой есть такое «неоспоримое преимущество».