Йен еще раз проверил цифры. В январе и феврале продажи, как обычно, снизились, но декабрь, стимулированный Рождеством и Новым годом, принес хорошую прибыль. Даже превосходную. Благодаря открытию нового магазина валовые поступления увеличились на тридцать четыре процента по сравнению с теми же месяцами предыдущего года, а чистые поступления — без учета некоторых чрезвычайных займов — выросли на тринадцать процентов. И, учитывая, что до Дня святого Патрика[72] осталось всего несколько дней, торговля опять начала налаживаться.

По мере того как начальник отдела продаж стал лучше разбираться в ассортименте, а его крупнейшие клиенты распробовали новые поступления, стало очевидно, что категория «винтажных и коллекционных» напитков обладает потенциалом для ведения реального бизнеса в течение первого полного года. Местный бармен, известный своей бородой и кожаным фартуком, даже спрашивал о запасах, загоревшись идеей обогатить ассортимент своего бара ультраэлитной линией коктейлей.

Это были хорошие новости. Достаточно хорошие, чтобы смыть неловкий момент во время «Дегустации китов» с пьяным Россом Вудстоном и момент, когда Йен забрал в свой кабинет то, что осталось от бутылки «Брауна» 1957 года, и сделал слепой дегустационный тест с современной бутылкой. Разница была настолько незаметной, что он позвонил Престону, который заверил его, что фирма Браунов как раз славится своим вкусовым постоянством от бутылки к бутылке, из года в год.

Но Йену нужно было больше, чем постоянство, чтобы покрыть сумму в триста пятьдесят тысяч долларов. Поскольку до срока выплаты осталось чуть больше шести месяцев, будет непросто вернуть его вовремя. Если летом продажи не подскочат и он не сможет раздобыть еще один кредит, придется разделить бизнес с отцом Энди. И тогда его ждут чертовски неловкие объяснения.

Сморщив нос от запаха недоеденного ужина — доставленной по заказу тайской лапши с креветками, — Йен закрыл пластиковый контейнер в виде моллюска и, отодвинув его в сторону, протер салфеткой место, где остались следы от скромной трапезы. Они с Энди по отдельности заказали и съели ужин, хотя курьеры с заказами прибыли почти одновременно. Последний раз он видел жену внизу на диване, где она читала какой-то рекламный журнал.

Очевидно, Энди уже закончила. Войдя в кабинет, она переступила через Расти, спавшего у ног Йена, протянула мужу свой планшет и опустилась в кресло.

— В чем дело? — спросил Йен, хотя взгляд его уже увидел заголовок: «Всплывает на поверхность. Убийство в частной школе».

— Просто прочти это.

Художественным оформлением статьи служили фотографии Далласа и Коупленд-холла. Следовало бы дать фотографию особняка Маккормика, но массивное здание Коупленд-холла первым попадало в поле зрения посетителей, въехавших на Кампус-драйв.

Это даже было отмечено в описании. При виде своей фамилии рядом с фотографией Далласа у Йена невольно задрожали руки. Пришлось положить планшет на стол.

Йен прочел вступительные абзацы, не вполне понимая, о чем идет речь. И только когда Энди подала голос, суть начала доходить до него.

— Они обвинили Роя, — практически простонала она.

Ниже запечатлелась фотография подозреваемого со вздернутым подбородком, намекавшим на былое самодовольное и вызывающее поведение. «После этого убийства Кёртис Ройял получил работу в школе Гленлейка…»

Йен вдруг вскинул голову и взглянул на жену.

— Энди?

— Что?

— С каких это пор ты называешь его Роем?

Личный дневник Энди Блум, школа Гленлейк

19 марта 1997 года, среда

Личный дневник Йена Коупленда, школа Гленлейк

19 марта 1997 года, среда