Я подумал, сказал неуверенно:

– Хотите сказать, что полиция и ОМОН побоятся разгонять… слишком жестко?

– И даже армия, – подчеркнул он. – Потому генералы ее и не выведут. Помнят, что Страсбургский суд привлекает и за меньшие преступления.

Я возразил:

– То другое дело! А если, как я уже сказал, какие-то младшие офицеры, в которых сердца для чести живы, выведут свои части на улицы Москвы, спасая положение? Армия не на зарплате. И не живет в Москве, где семьи.

Он покачал головой:

– Только в германской армии солдаты страшились своих офицеров больше, чем противника. А в России, увы, нет уважения к старшим по возрасту или по званию. Вот увидите, когда солдаты получат приказ разгонять мародеров, они сами награбят не меньше. А то и первыми будут разбивать витрины и забирать из магазинов самое ценное. Поверьте, я давно живу в России и хорошо изучил российский менталитет.

Я угрюмо промолчал. Мне этот менталитет изучать не надо, он живет во мне настолько по-хозяйски, что иногда кажется, это я живу в нем по его милости.

– Хорошо, – сказал я наконец, – мы будем готовиться по-настоящему. Как будет что-то новое, сообщу сразу.

Я потянулся к кнопке, но Дудиков сказал живо:

– Кстати, есть обнадеживающие западные новости о вашей «Срани Господней».

У меня вырвалось вместе с дыханием:

– Ну? Что там?

– Они уже не только ваши, – сказал он, – но и наши. Мировая общественность признала их героями. Несколько продюсеров готовы предложить им контракты на десятки миллионов долларов на турне по странам Европы, США, Канады, Англии и Австралии!

– Класс! – вырвалось у меня.

– Это еще не все, – сказал он гордо, словно сам родил Люську и Марину. – Международный фонд Амнистии и Всемирная Ассоциация свободы уже выдвинули их на высшие премии! А те, помимо золотых медалей, еще несут в себе и по миллиону долларов вознаграждения. За репрессии от властей.

Я сказал с облегчением:

– Гора с плеч. Я за них все еще переживаю. Все-таки… я полагал, что мы действуем в узкой нише. И хотя в душе все люди на свете – насты, однако не признаются же вот так просто! Но… признались.

Он кивнул, лицо стало серьезным, а глаза даже невеселыми.

– Вы же видите, – сказал он ровным голосом, – никого в Европе или в США истина не интересует. Все понимают, что «Срань Господня» – вовсе не шедевр, говоря мягко, но это один из поводов добить Россию!.. И добивают. Меня, если честно, возмущает это двуличие, когда в Европе и США делают вид, что настолько вот всерьез возмущены засильем несвободы в России! Такая позиция как бы дает моральное право забросать все здесь камнями. Но появись «Срань Господня» у нас в любом храме, им бы без разговоров дали лет десять тюрьмы строгого режима без права досрочного освобождения. А после отбывания срока выслали бы из страны без разрешения пересечения границы в любом далеком будущем!..

– Блин, – сказал я растерянно.

Он сказал с суровым сочувствием:

– Настизм есть везде. И у нас, разумеется, все люди от Евы, а некоторые еще и от Адама. Настизм коренится в душах всех народов. Но где-то его сдерживают мощные мировые религии, как католицизм, протестантство, ислам, где-то выработанная за тысячи лет привычка верить старшим, как в Китае, или клановые обычаи мелких народов, и только в России, свободной и щедрой, нет этого сдерживающего момента, так как православная церковь полностью потеряла авторитет и не может служить противовесом настизму.

– А на Западе?

Он посмотрел на меня с сожалением.

– Вы не могли не заметить, что у России президент при инаугурации кладет руку на конституцию, а в Штатах – на Библию?

– Ну?

– И что, – спросил он, – главнее? Конституция – сегодня одна, завтра другая, а Библия – это основа, это фундамент, на котором держится весь наш мир. Я не в библейском смысле, а в том, что все конституции мира – порождение Библии! Все гражданские и уголовные законы, все наши «можно» и «нельзя», «мальчики так не делают», «девочки так не поступают» – тоже оттуда!

Я пробормотал:

– Ну, вообще-то… как-то об этом не думал…

– Библия, – сказал он, – первый упорядоченный свод законов против настизма! Этических законов, вечных, так сказать, типа не укради, не убий, не солги, не подосри соседу и все такое, сами вспомните. Потому наша система, сколько бы настизм у нас ни бушевал, он разбивается, как морские волны о несокрушимые скалы нашей этики. И даже наша всемогущая церковь теперь ни при чем.

Я спросил тупо:

– А зачем же она тогда?

– Архаизм, – ответил он с улыбкой. – Традиция. Памятник.

– В смысле?

– Наши философы и богословы, – сказал он светло, – пришли к выводу, что протестантская этика настолько вошла в быт, что теперь можно полностью отказаться от религиозной составляющей. Церковь у нас свою роль уже выполнила!.. А у вас, к большому сожалению, она и не начинала.

После такого обескураживающего разговора остался горький осадок, но одновременно и некое просветление в пространстве между ушами. Дудиков клянется, что обожает Россию, сам же, дескать, исконный русский, более того – сам вижу, он в нее буквально влюблен, однако упорно и целенаправленно действует на разрушение существующий власти, а мне как раз именно теперь начинает казаться, что власть в России и общество неразделимы. Что если рухнет власть, то рухнет и Россия, хотя это какая-то чушь, вон сколько раз власть рушили, а Россия поднималась, как Феникс из пепла…

Ребята внимательно выслушали мой пересказ разговора с Дудиковым, а Оксана и Гаврик по этому случаю быстро выставили на стол вино и бутерброды.

Данил принялся скручивать с головой бутылок пластиковые винтовые пробки, Валентин сказал быстро:

– Думаю, все мы рады реакции Запада насчет нашей «Срани Господней»…

Зяма возмутился:

– Рады? Суконная твоя душа!.. Да у меня, можно сказать, душа порхает, как стрекозелка!.. А наш бугор как цветет?.. Бугор?

Я сказал медленно:

– Да это и так понятно… Демократические страны, как постоянно нам твердят, не воюют между собой. Потому что там у правительств нет той власти, чтобы по своему желанию поднять армию и двинуть на соседа или послать в дальние страны. Однако можно натравить все население! Это еще круче. Население никогда не знает меры, но если его умело натравливать, делает гораздо больше, чем в состоянии любое правительство. Потому там правительства молчат, а население уже негодует по поводу узниц совести… давайте и мы наших засранок так называть?..

– Давайте, – согласился Зяма с энтузиазмом. – Против нашей подлой власти не существует подлых приемов!..