и Равель получился даже лучше, чем вчера. Почти без помарок. Французы улыбались, вежливо благодарили его и оркестр, так было принято. Перед тем, как всех отпустить Борис сделал последнее напутствие: «Еще минуточку внимания… я хочу вас всех вечером видеть в приличном виде. Прошу, не отлучайтесь надолго, не опаздывайте. Вечером репетиции не будет. Милые дамы, пожалуйста… Я хотел бы вас попросить быть осторожными с украшениями. Не стоит отвлекать публику. Я надеюсь, мы поняли друг друга. Всем большое спасибо. Отдыхайте». – Борис ушел за сцену и слышал, как ребята с облегчением зашевелились, зашуршали нотами, кто-то уже смеялся, отходя от напряжения.

В автобусе Борис откинулся на спинку сиденья, и почувствовал, что устал. Сейчас надо пообедать и полежать. Все сидения были заняты, никто никуда не ушел, репетиция вытеснила из их голов туристические мысли. В ресторане Борис подсел за стол к Саше, первая скрипка выглядел неважно, но при этом казался довольно бодрым. «Борис Аркадьевич, вы не думайте… ребята старались… просто…» – начал он. «Да, ладно, Саш, все было не так уж плохо. Немного подзабыли. Я сам виноват. Не беспокойся. Ты как?» – прервал он Сашины оправдания. Саша улыбнулся и пожал плечами. Принесли еду: зеленый салат, мясо Boeuf en daube, по-сути говядина в горшочках, тушеная с молодой картошкой. Неплохо, только Борис боялся теперь изжоги. Подали кофе с маленькими пирожными, Борис заказал чаю, и ему, как он и ожидал, принесли крепкую заварку. Пришлось просить кипяток. Ребята были оживлены, казались беззаботными, впрочем Борис знал, что только "казались", за шуточками и смешками, они старались скрыть нервозность.

Он поднялся в номер, достал компьютер: на Скайпе была Маринка. Он написал ей две строчки и убедился, что дочери, скорее всего, нет дома, просто ее компьютер остался включенным. Наташа Скайпом не пользовалась, не любила, как и многие люди их поколения, предпочитая обходиться без компьютера. Поговорить ни с кем не удалось, но Борис внезапно понял, что это и к лучшему: о чем бы он сейчас говорил?

Как было бы отлично, если бы он умел поспать, отключится, устроить себе сиесту, но это были пустые мечты. Спать днем у него никогда не получалось. Время тянулось медленно, Борис открыл имейл, прочитал письмо от председателя оргкомитета фестиваля в Тольятти Классика над Волгой. Имейл пришел еще в пятницу, но Борис только что увидел сообщение. Его оркестр приглашали принять участие. Конечно, он поедет, но… сейчас было не до Тольятти.

«Схожу снова в душ, вот и время пройдет». Тут зазвонил телефон: переводчица спрашивала, пойдет ли он после концерта в ресторан с солистами… они его звали отпраздновать начало гастролей. Борису не хотелось, ребят, естественно, не приглашали, но… следовало идти: таков был этикет. Ребятам, может быть, без него будет даже лучше, они прекрасно отпразднуют сами… без "папочки". Борис знал, что они его так называли. «Да, да, конечно. Скажите, что я с удовольствием… Что? Какой я предпочитаю ресторан? Мне все равно, но только не этнический. Любой, но французский. Да, спасибо. Хорошо. Вам с мужем оставлены билеты в кассе. До вечера» – пора было собираться.

Борис выпил бы чаю, но было негде, снова идти в ресторан пить их заварку не хотелось. Может удастся это сделать в театре. Да, нет, не удастся. В театре будет уже не до чаю. Пора было выходить. В автобусе было битком набито: присмиревшие ребята, их большие и маленькие футляры, мешки с концертными костюмами, которые заранее никто не надевал. Борис машинально проверил на месте ли партитура. Открыл кейс и посмотрел… это был нервный тик, его "пунктик". Он ее сам положил туда и… она там, само собой, лежала, но… открыл, надо было увидеть… Так и мама к старости возвращалась подергать дверь, закрыла ли… тик!

Автобус остановился, они выгрузились и прошли за сцену. Публика постепенно собиралась у входа, но народу еще было мало. Начали переодеваться, смотрелись в зеркало, женщины поправляли прически, все несуетливо, по-деловому возились с инструментами. Приехали солисты, зашли к Борису в комнату, но не задержались, были собранные, сосредоточенные, совершенно не расположенные к светской болтовне. Никто даже не заговорил о "бенефисе" в ресторане. Борис понимал, что… не до того. Публика здесь была довольно строгая: состоятельные немолодые отдыхающие со всей Европы. Процент таких слушателей из города в город будет только увеличиваться. Байон еще не был туристической меккой. Приехали студенты-музыканты из центральной части Франции: для них это была смесь каникул в стране басков и музыкального события. Придут и местные "буржуа", которые ходят в свой театр на все премьеры. Борис вышел, прошел к выходу на сцену: зал заполнялся. О, действительно… публика, так публика! Тут тебе и длинные платья, и черные смокинги, шляпы… но в основном просто хорошо одетые люди. Билеты дорогие, концерт не такой уж демократичный, ну, повыше… молодежь, джинсы. По залу проходили продавщицы мороженого, напитков. Тут так было принято. Люди покупали вино в бокалах. До начала было около полу-часа, и Борис знал, что скоро лоточницы уйдут, собрав пустые бокалы, никто не будет лизать мороженого, или жевать пирожные. Тут даже не нужно было никому напоминать, чтобы выключили телефоны, такая публика умела себя вести.

Саша уже вывел всех на сцену. Ребята настраивались, Борис инстинктивно прислушивался к процессу, но вмешаться уже не мог, да и необходимости в этом не было. Звукоинженер спросил его, доволен ли он звуком и слышал ли он звучание из зала? Борис утвердительно ему кивнул. Парень был профессионалом и сделал, что мог. Если не будет звучать, то не из-за парня, а из-за него, Бориса.

Солисты стояли у выхода на сцену, явно намереваясь слушать первое отделение из кулис. В зале шуршали программками, читали очередность номеров. Да, что там читать… все было написано на афише. Впрочем, в стильном черном с золотом буклете было о каждом написано гораздо подробнее, перечислены все "регалии". Борис увидел, как в зале свет стал чуть тусклее, зато люстра на сцене ярко загорелась. Стало абсолютно тихо. Борис сразу окунулся в эту тревожную и торжественную тишину: его выход. Пора! Быстрой энергичной походкой он вышел, и оркестр встал. Борис на секунду повернулся к публике, и слегка поклонился. Он знал, как выглядит со стороны: элегантный немолодой господин, в прекрасно сшитом концертном смокинге. Люди будут видеть его спину, а сейчас жадно смотрели на лицо, фигуру, руки, детали одежды… фактуру. Сейчас они начнут играть и большинство зрителей про все это забудут, но… сейчас… смотрели. Борис повернулся лицом к ребятам и увидел их всех сразу, таких преображенных: