а не на помойку, как многие из нынешних, не выбросил.

— Что там у тебя? — заинтересовался Вениамин.

Федор Николаевич стал раскладывать по столу привезенные Бовой фотографии и старые газеты, попутно комментируя узнанное.

— Мужики наши. На первой странице газеты «Сельская жизнь».

Читает: «Сибиряки победители соревнования по ремонту техники. Совхоз “Красный путь”». Лыбятся в полном составе. Этот вот — Терпугов, кажись…

— Какой Терпугов? Андрюха или Кешка? — тоже склонился над фотографиями подошедший Вениамин.

— Вроде Андрюха.

— Ему после этого соревнования медаль какую-то выдали.

— Не медаль, а орден.

— Какая разница? Он его по пьянке посеял где-то. Всей бригадой искали — не фига. Одни только корочки ему на память дураку остались.

— Школа наша, — выудил из кучи ещё одну фотографию Федор Николаевич. — Видать, на самое открытие снимали. Погляди, сколько народу собралось. Сейчас во всем районе столько не наберется. Подпись вот имеется: «Подарок Родины. Год 1967-й». Я после техникума сюда прямой наводкой. Это сколько получается я в ней отпахал? Тридцать шесть годков. Ветеран физкультурно-производственного обучения.

Отложил фотографию, развернул ещё одну газету с портретом на первой странице.

— А вот и наша Прасковья. Кандидат в депутаты Верховного Совета…

Вениамин забрал у него газету, стал внимательно рассматривать. Всхлипнул и еле выдавил:

— Не похожа…

— Сам ты не похож, — возмутился Федор Николаевич. — На первой странице, со всеми орденами — «не похожа». И подпись вот имеется, чтобы такие дураки не путались. «Бессменный руководитель одного из лучших совхозов нашей области». А ты — «не похожа».

— Каменная она здесь какая-то… — прошептал Вениамин. — На плите и то лучше получилась.

— На какой плите? — не понял Федор Николаевич.

— На могильной.

— А где здесь мажордом? — спросил Ленчик, рассматривая фотографию семейства генерала Тетиева, запечатленного на крыльце своего особняка.

— Мажордому с господами на одном фото находиться по штату не положено, — забрав фотографию у Ленчика, объяснил Федор Николаевич и стал внимательно её рассматривать.

— Тетиевское семейство в полном составе. Даже с детками. Теперь из-за отсутствия свидетелей и не разберешь, кто здесь кто. Вот этот, например, в мундире. Сбоку… Очень даже Прасковью нашу напоминает… Улыбка точно, как у неё.

— Так, а я вам о чем, — пробормотал Вениамин.

— А имение гляди какое было. С нонешним состоянием никакого сравнения. Сколько лет уродовали, переделывали, назначения меняли…

— Чтобы и воспоминаний не осталось, — согласился Вениамин.

— «Концерт художественной самодеятельности совхоза “Красный путь”», — выудил ещё одну фотографию Федор Николаевич. — Здесь тоже все знакомые. Особо вот этот, с гармошкой. Узнаешь? Смотри, какой красавец…

— Я, что ль? — ухватил фотографию Вениамин. — Это мы на областном смотре. Первое место тогда заняли. Секретарь обкома лично тогда награду вручал. Прасковья тоже…

— Что «тоже»?

— Благодарила. Грамоту какую-то дала.

Неожиданно поднялась и подошла к ним Ольга. Некоторое время, молча, рассматривала фотографии и вдруг спросила, неизвестно к кому обращаясь:

— А правда, что Бог намерения сердца приемлет?

— В каком смысле? — удивился неожиданному вопросу Федор Николаевич.

— Отец Дмитрий мне сказал… Когда совсем плохо нам стало. «Не сокрушайтесь, что не складывается пока всё. Господь и намерения сердца приемлет».

— Раз сказал, так оно и есть. Ему лучше знать, — сказал Вениамин. — Только на хреновину эту я всё равно не поеду.

— На экспертизу, что ль? — сразу догадался Федор Николаевич.

— Ну да. Ошибутся по пьянке, а я потом глазами свети.

— Какую экспертизу? — спросила Ольга.

— Экспертиза для сюрприза, — как всегда, некстати встрял Ленчик.

— Опять встреваешь! — сделав вид, что сердится, одернул его Федор Николаевич и, повернувшись к Ольге, попытался объяснять: — Тут в ваше отсутствие выяснилось… То есть не выяснилось, конечно, а предположение такое прозвучало… Даже не предположение, а так…

Не стерпев, вмешался Вениамин:

— Мне ваш, извиняюсь, муж, или не знаю кто, предложение сделал, чтобы я его непосредственным родителем оказался. Отцом то есть. А поскольку вот этот херувим, — притянул к себе Ленчика, — тоже моими трудами предполагается, получается, сводный братец. Значит, и его туда же, на экспертизу.

— А экспертиза зачем? — всё ещё не понимала Ольга.

— Как я понимаю, чтобы сомнений полностью избежать.

— Теперь говорят, даже с покойниками родственную связь устанавливают безошибочно, — добавил Федор Николаевич.

— А почему вы на экспертизу не хотите? — спросила Ольга. — Сомневаетесь?

— На кой она мне? Мне и без того все полностью известно.

— У меня папа умер, когда я в десятом классе училась. Ему даже сорока не было. Как я тогда жалела, что у меня ни братика, ни сестренки. Так бы их любила.

— Старики живут, а молодые жить не умеют, — словно очнувшись от забытья или сна, сказала Женщина.

— Что значит — «не умеют»? — спросила Ольга.

— Чтобы жить и жить. Как есть, так и жить. А им какую-то особую жизнь подавай, чтобы все подряд хорошо было.

— Разве это плохо? — удивилась Ольга.

— В исторической ретроспективе всегда была надежда на хорошую жизнь, — высказал свое мнение и Федор Николаевич.

— Катька! — окликнул Вениамин снова задремавшую было Женщину. — Не спи давай! Если он там у тебя ещё сидит, пускай хоть головой кивнет — соглашаться мне в его отцы или как?

— Соглашайтесь, — сказала Ольга. — Он будет рад, если у его сыночка будет дедушка.

— Голову наклонил! — вскрикнула Женщина. — Соглашайся!

— Точно, что ль? — все ещё не верил Вениамин. — Ни хрена не вижу.

— Насчет сыночка намерения только? — тихо спросил у Ольги Федор Николаевич.

— «Намерения сердца», — улыбнулась Ольга. — Кажется, светать начинает…

— Светает… тает… летает… знает… расцветает… — стал подбирать рифмы Ленчик.

Женщина неожиданно поднялась из-за стола, упала на колени и склонилась в земном поклоне.

— Ты чего? — удивился и, кажется, даже испугался Вениамин.

Женщина не отвечала, застыв в глубоком поклоне. В это же время, в тот самый угол, на который она все время ссылалась, в верхнюю створку разбитого окна пробился первый проблеск рассвета.

— А меня Венька новой песне научил, — подошел к Ольге Ленчик. — Хочешь спою?

— Нам с тобой только петь и осталось, — вроде как согласился Вениамин. — Пойдем по свету — я с гармошкой, а ты с ладошкой.

— Пусть поет, — разрешил Федор Николаевич.

— Пой, пой, — согласно кивнула Ольга.

— Хорошая песня Богу в радость, — поднявшись, одобрила Женщина.

Ленчик запел. Взяв гармошку, Вениамин стал подбирать мелодию. Потом они запели вместе.

Еле слышно часы

На запястье стучат,

От рассветной росы

Дальний луг серебрится,

Хрипло цапли кричат,

В ряске рыбы молчат…

Все же стоило, братцы, родиться.

Пусть судьбины рука

Козни всякие строит,

Жизнь течет, как река,

И жить все-таки стоит.

(Стихи Николая Зиновьева)

Эпилог

Почти