Котаро размеренно говорил, стараясь вывести противника из равновесия и подгадывая момент для нанесения одного-единственного удара, которому предстояло начать этот поединок. И завершить его. Синоби за мгновения сконцентрировался, выплетая сложную технику «Дымной Плети», и почти активировал её, но просчитался…

Такихиро плавно сместился, сменил стойку и вдруг прыгнул – с места, вздымая тонкий слой снега с земли воздушной волной, с лёгкостью и по очень крутой дуге перемахнув почти пять метров пространства до угла дома, в тени которого он сумел расслышать не голос, а шорох шагов.

– Ки-и-а-ай! – прогремело над полем боя. Самурай шёл в открытую, самоубийственную атаку, вместе с тем совмещая в ней все необходимые элементы для нанесения идеального со всех сторон удара: от максимально набранной инерции до ювелирно исполненного «Меча Инари».

Стихию Металла нельзя недооценивать. При всей её кажущейся бедности во внешних проявлениях, эта школа производила весьма серьёзное впечатление своими результатами и обладала разнообразными и распространёнными техниками масштабируемого типа. Стоит ли упоминать, что в своём классе им не было равных по пробивной способности и скорости воссоздания плетения?

Ультразвуковая акустическая волна боевого клича опередила атаку синоби на несколько мгновений, сорвав с тела Котаро маскировочную пелену из шевелящейся и текучей дымки, и дестабилизировала неоконченную технику. Всего на секунду. Но шедшая следом волна бахира, густо пронизанного мощью звенящего ненавистью яки, в клочья разметала конструкцию плетения.

В прыжке, вознёсшем его на три метра в воздух, кожа самурая приобрела неживой, серо-стальной оттенок, а меч в полтора раза увеличился в размерах и ярко засветился в потоках лунного света. Синоби с первого взгляда определил происходящее и внутренне похолодел.

Айути но хэйхо.

Котаро не успевал увернуться. Опережающий встречный удар искусного мечника настигал его безоговорочно, не давая шансов ни на уклонение, ни на контр удар. «Меч Инари» лучился переполнявшим его бахиром, на боку клинка багровыми росчерками пылала цепочка начертанных Силой иероглифов.

Айути но хэйхо – не просто термин в фехтовании. Это состояние души, преисполненное достижения поставленной цели. Для нанесения единственного, но идеального удара Такихиро пожертвовал всем, в том числе и своей жизнью.

Концентрированное красное свечение плёнки использованного синоби «огненного щита» ослепительно полыхнуло и померкло. Защита не выдержала рубящего удара, напитанного беспрецедентной для ранга Учитель мощью. «Меч Инари» с незаметной глазу задержкой продолжил своё движение, по диагонали обрушиваясь на левую ключицу синоби.

Клинок вновь ослепительно вспыхнул, щедро тратя безостановочно вливаемую в него энергию – Мацуяма вложил весь свой потенциал, направив в него течения всех «рек» энергоструктуры.

«Дымный покров» синоби, второй слой защиты, не смог устоять и также пал, вновь даруя задержку лишь на мгновение. А вслед за ним, с ещё одной неразличимой паузой, лопнул и активированный в последний момент «доспех духа»…

И только благодаря трём микропаузам Котаро всё же успел.

Его окутавшаяся гибельным пламенем ладонь развернулась в сторону самурая и метнулась вперёд. Жест-активатор «огненного копья» довершил плетение техники, и с вытянутых пальцев правой руки синоби ударил туго сжатый столб кровавого демонического пламени.

Гудящее пламя техники угодило Такихиро в поясницу и, словно игнорируя его «стальную кожу», начисто испепелило добрую треть его тела и ног. Одновременно с этим «Меч Инари» разрубил ключицу и погрузился в жертву почти на ладонь, прежде чем вернулся к прежним размерам и погас. Из глубокой рубленой раны в теле синоби на деревянный пол толчками хлынула кровь…

Рухнув на колени, Котаро сцепил зубы, стараясь не закричать от боли. Пренебрежение к потомкам, позабывшим столь многое из древних искусств, чуть не погубило его. Сосредоточившись на внутренних ощущениях, синоби прикрыл глаза и занялся самолечением, останавливая кровь усилием воли и подстёгивая регенерацию организма прямым вливанием энергии. Кисти его рук соединились, складываясь в хитросплетениях мудр, перенаправляя все доступные потоки бахира на восстановление и излечение раны.

Спустя некоторое время, вновь посмотрев на мир, Котаро наткнулся на застывший, затянутый пеленой смерти взгляд самурая и вздрогнул. Врага нельзя недооценивать. Учитель чуть было не убил мастера. Даже пять веков назад эта грань умения убивать на стыке фехтования и стихии Металла считалась редкостью. Познавшие айути но хэйхо способны совершать невозможное…

– Прости меня, враг. Ты был достойным соперником и не заслуживаешь того, что произойдёт с твоим именем после смерти. Но у меня нет выбора. Да будет милостива к тебе богиня Канон… – прошептал Котаро, кланяясь останкам Мацуямы и касаясь пола лбом, и только после этого медленно поднялся на ноги.

Ему предстояло доставить тело самурая своему нанимателю. Такэда Харуки не собирался оставлять Хаттори ни единого шанса на спокойную жизнь. Виновник гибели всей младшей ветви правящего рода Такэда уже был определён. Оставалось лишь соблюсти все детали и дать тщательно срежессированный спектакль.

– Прости меня, самурай. Но нам следует поторопиться, – сказал синоби, испепеляя лужу своей крови на полу и хватая труп за запястье, с так и не выпущенным из неё клинком. – А это я оставлю себе на память…

* * *

Противоречащий голосу сердца обречён на страдания и блуждания и не способен продолжать Путь. Веления разума логичны и вместе с тем однобоки. Они не учитывают состояния души и принимают решения, опираясь исключительно на целесообразность. Воин, не постигший гармонию Сердца и Разума, не способен идти дальше…

Полосатый шлагбаум, монументальная двухэтажная будка-«грибок» и толстенные стальные столбы, вызывающе торчащие посреди дорожного полотна, – КПП на одном их въездов во владения свободных родов Сибирска выглядел в достаточной мере внушительно и серьёзно, преграждая путь непрошеным гостям. Аристо всегда уделяли повышенное внимание безопасности места своего проживания.

Квартал свободных родов, окружённый толстыми кирпичными стенами, ощетинившийся окулярами систем видеонаблюдения и стволами лениво «оглядывающихся по сторонам» турелей, мог бы стать для меня слишком твёрдым орешком. Во всяком случае, преодолеть его периметр – вот так, с наскока и без должной подготовки, у меня бы не получилось.

Но если аристократ не может добиться желаемого посредством собственных усилий, он неизбежно использует ещё одно средство из своего арсенала.

Связи.

– Опричный приказ! – равнодушно и холодно представился Аскольд, подъехав вплотную к будке, сдвинув на затылок шапку, подбитую волчьим мехом и расправляя плечи, туго обтянутые кафтаном, расшитым серебряными узорами. Я, как и было договорено, внушительно хранил молчание, также оставаясь в седле «Индиана».

– Ваш спутник? – вежливо поинтересовался тяжёлый пехотинец в лёгком МПД, спустившийся к нему с крыльца, обращая на меня взгляд визоров, сияющих потусторонне-голубым светом.