Смешно! Какая из нее звезда? Так, барабанщица-самоучка. Но Славик Изверг считает иначе. За постоянными спорами и взаимными придирками они не заметили, как подружились. У Ворона вообще замечательный коллектив. И сам Ворон – замечательный. Его даже мама считает славным мальчиком и не боится отпускать с ним свою единственную дочь.

Мама за последние месяцы очень сильно изменилась. Когда Лия приняла решение забрать ее из клиники, перемены эти были еще не так заметны, а теперь… Маму больше не мучают панические атаки, и приступы ни разу не повторялись. Да, она многое не помнит и в некоторых вопросах – сущий ребенок. Но с каждым днем ей становится все лучше и лучше. У нее уже даже появилось хобби – вот эта маленькая, бог весть сколько лет заброшенная дача. Дачу нынче не узнать так же, как и маму.

Со стороны подъездной дорожки слышится нетерпеливый гудок клаксона. Мама откладывает деревянную ложку, которой перемешивала варенье, и смотрит на Лию с улыбкой.

– Сашенька приехал.

Сашенька – еще один «славный мальчик». В списке маминых симпатий он даже опережает Ворона.

Дверь веранды распахивается, на пороге – Монгол с двумя букетами роз. Один для Лии, второй для ее мамы.

– Приветствую, девушки! – Он целует маме руку, обнимает Лию за талию.

– Сашенька, поужинаете с нами? – Мама испуганно отдергивает руку, но по глазам видно, что ей приятно.

– Мам, нам уже пора, – Лия с сожалением смотрит на таз с райскими яблочками.

– Так, может, варенья с собой возьмете?

Лия не успевает ответить.

– Возьмем! – Монгол за черенок вылавливает из таза яблочко и отправляет его в рот. – Сколько сумеем увезти, столько и возьмем.

Мама смеется звонко, как девочка. В последнее время она часто смеется – тоже признак выздоровления.

В багажник джипа может влезть десять таких тазиков, но они берут с собой только две литровые банки. Одну для себя, вторую для вечно голодных ребят Ворона.

– Ты как? – спрашивает Монгол, когда дачный поселок скрывается за поворотом.

– Нормально. – Вообще-то, она боится предстоящего концерта до дрожи в коленках, но не признается в этом ни за что на свете.

– С ним бы тебе, наверное, было легче. – Монгол смотрит на дорогу и не смотрит на нее.

С ним – значит с медальоном, который он потерял той страшной ночью. Потерял и до сих пор не может себе этого простить. Кажется, Монгол придает медальону куда большее значение, чем она сама. А она уже почти смирилась. На прошлой неделе пекла пироги и обожглась – рана затягивается до сих пор. Непривычно, но не смертельно. У нормальных людей так все и происходит, а она теперь совершенно нормальная.

– Все в порядке.

У Монгола красивое лицо – мужественное, а вовсе не бандитское, и взгляд больше не железобетонный, особенно когда «славный мальчик» волнуется, вот как сейчас…

– Я тут подумал, – он улыбается, но как-то не слишком уверенно, – без талисмана тебе никак нельзя.

– Можно.

– Нельзя!

Когда он такой упрямый, спорить бесполезно. Проще согласиться.

– Хорошо, без талисмана мне нельзя.

Он молчит, что-то обдумывает, а потом достает из кармана куртки бархатную коробочку.

– Вот, – взгляд снова становится железобетонным, но лишь на мгновение, – это, конечно, не твой медальон, но тоже полезная в хозяйстве вещь.

Руки дрожат так, что коробочка едва не падает на пол. Полезная в хозяйстве вещь – это обручальное колечко.

– Оно только с виду обыкновенное, – Монгол улыбается, – но к нему прилагается вполне приличный мужик: работящий, непьющий, заботливый. Он будет тебя защищать. Бери, Огневушка, не пожалеешь…