Филипп так и не достиг своей цели – завоевания Персии, потому что был убит в 336 г. до н. э., прежде чем смог начать свой поход. Но его сын Александр Великий (правил в 336–323 гг. до н. э.) поразил мир, воплотив мечту Филиппа в жизнь. Поразительные победы Александра на огромной территории от Греции до западных границ Индии убедили его в том, что он стал равен богам. Александр неожиданно умер в 323 г. до н. э. – прежде чем смог обзавестись взрослым наследником, который мог бы стать царем Македонии. Александр так и не установил в Греции систему власти, отвечавшую политической ситуации, сложившейся в мире в конце IV в. до н. э. Таким образом, блестящий успех его как завоевателя оставил нерешенной проблему, как совместить греческий мир с международной организацией власти: граждане-воины из греческих городов-государств уже не могли противостоять наемным армиям честолюбивых полководцев Александра, строивших планы мирового господства и уже видевших себя самозваными царями. Долгосрочными последствиями походов Александра явились более тесные, чем прежде, контакты греческого и ближневосточного миров и одновременно понимание того, что города-государства континентальной Греции, островов Эгейского моря и Малой Азии уже не так сильны, чтобы проводить собственную внешнюю политику. В международных делах им отныне предстояло лишь подчиняться монархам.

После Пелопоннесской войны Афины никогда не достигали того уровня экономической и военной мощи, которым пользовались на вершине своего процветания в V в. до н. э., возможно из-за того, что их серебряные рудники больше не приносили былую прибыль. Ксенофонт написал заметку, предложив план увеличения добычи руды посредством покупки общественных рабов, но он не был принят, возможно потому, что у города больше не было достаточных средств для таких покупок. Тем не менее вслед за восстановлением демократии в 403 г. до н. э. Афины усилились достаточно, чтобы снова стать влиятельной силой в греческой международной политике. В частности, десятилетия, последовавшие за Пелопоннесской войной, Афины и другие города-государства стремились противодействовать попыткам Спарты распространить свою власть на всю Грецию, проявляя военную и дипломатическую активность. Но даже старинная враждебность по отношению к Спарте не могла сплотить союзников. Поэтому в первой половине IV в. до н. э. союзы между многочисленными греческими городами-государствами оказывались неустойчивыми. Говоря иначе, если какие-либо полисы понимали, что они в чем-то слабее, они в любой момент могли объединиться против сильнейшего на тот момент государства, даже если это означало союз с враждебной Спартой, только лишь с тем, чтобы разойтись, как только общий на данный момент враг оказывался поверженным.

Вскоре после войны, в 401 г. до н. э., персидский сатрап Кир нанял войско наемников, надеясь свергнуть царя Персии Артаксеркса II, взошедшего на престол в 404 г. до н. э. Кир был сыном предыдущего «великого царя» и стремился занять такое же положение. Афинский писатель и, как оказалось, авантюрист Ксенофонт принял участие в этой гражданской войне, завербовавшись в качестве командира в армию мятежного сатрапа. Его подробное повествование о своих приключениях (Анабасис) – захватывающий отчет об испытаниях, выпавших на долю воинов-греков в долгих переходах и сражениях в армии Кира. Потерпев катастрофический разгром при Кунаксе, близ Вавилона, оставшись без полководца и зачинщика похода, поскольку Кир был убит, оставленные без заработка и никем не управляемые наемники вынуждены были самоорганизоваться в полис и с боем прорваться из кольца врагов, окруживших их в пустыне, а затем с постоянными стычками пройти домой сотни километров по враждебной территории, порой в тонкой одежде пробираясь по грудь в снегах, покрывавших горные перевалы Малой Азии. Стойкость и мужество, проявленные греческими гоплитами в выживании, напомнило персидскому царю – если он нуждался в таком напоминании, – что греки могут оказаться страшной угрозой его армии, если когда-нибудь найдут способ объединить свои силы. Из этого урока он усвоил, что в его интересах сделать все возможное, чтобы греки оставались раздробленными и продолжали воевать друг с другом и никогда бы не смогли направить свои желания в сторону его державы и ее богатств.

Эта угроза едва не воплотилась в жизнь в 390-е гг. до н. э. В эти годы спартанский полководец Лисандр и царь Агесилай попытались, опираясь на победу Спарты в Пелопоннесской войне, вести агрессивную политику в Малой Азии и на севере Греции. Одновременно другие спартанские полководцы стремились усилить влияние Спарты в Сицилии. Агесилай, самый успешный полководец, которого когда-либо знала Спарта, одержал столько побед, что был готов пойти на завоевание Персидской державы. Ему, впрочем, пришлось оставить эту мечту, когда политические лидеры Спарты отозвали его домой на защиту родины от соседей-греков. Как истинный спартанец, он подчинился. Возможно, если бы он продолжил свое победоносное шествие в Азии, мы бы сегодня знали иного покорителя персов – «Агесилая Великого», а не Александра.