– Нашла время юморить! Не брыкайся, мы выберемся.

Порой непробиваемое Машкино спокойствие бесит до крайности. Не зря Вадим тогда не поверил, что с ней может приключиться истерика. Я бы и сам не поверил… если бы не увидел.

– Маша, я все равно должен что-то сделать.

– Твою мать, Ив, я что, замужем за идиотом??! Все, что ты сможешь сделать, – это доблестно сдохнуть, когда облако накроет машину! Забирайтесь повыше и дышите пореже.

– А ты?

– А я сваливаю. Как на ГО учили – перпендикулярно направлению ветра. Может, успею. В общем, пока… если успею добраться до многоэтажки, отзвонюсь.

– Маш…

– Или не отзвонюсь. Муж, давай, не отвлекай меня… Чесать языком на бегу трудновато. Надеюсь, так просто ты от меня не избавишься. Все. Позвоню.

Короткие гудки зазвенели в трубке. Я с минуту тупил, уставившись в боковое зеркало и наблюдая перепуганную бегущую толпу, потом вытащил ключи из замка зажигания и сказал Вадиму:

– Деменко, возвращаемся. Сейчас каждый сам по себе.

Заблокировал двери машины и рысью припустил обратно к дому. Вадим поспешно следовал за мной. На звонок в домофон Марина откликнулась почти сразу – как будто ждала. Когда мы поднялись на второй этаж, Николай уже деловито стучал кулаком к соседям и с легкими матами объяснял, почему им надо открыть дверь, а заодно валить на верхние этажи.

– Сколько у нас времени? – Риторический вопрос. Откуда психиатру и рукопашнику знать? Тем неожиданнее оказался короткий ответ Николая:

– Десять минут!

Он еще чуть подумал и уточнил:

– Двенадцать-пятнадцать. Возможно.

– О как! – ошалело пробормотал я. – Что делать будем?

Николай основательно лягнул дверь соседей:

– Вылезайте, идиоты! Сдохнете у себя в квартире!

Из-за двери что-то неразборчиво ответили.

– Блин, Вадим, ну хоть ты им скажи. Они меня боятся.

– Я бы тебя тоже боялся, – пробурчал Деменко, подходя к бастиону соседей. – Не мешай, дай профессиональному переговорщику поработать. Иди, помоги Марише. Что брать, сам знаешь. Сода есть?

– Найду, – коротко ответил Коля и спокойно, но при этом быстро скрылся в квартире.

Я не стал дожидаться Вадимовых успехов по убеждению и набрал больницу. Гудки, гудки, гудки. Трубку никто так и не поднял. Скорее всего, там сейчас такая неразбериха, что совсем не до трезвонящего телефона. Остается надеяться, что отделение вовремя оповестили. Больница находится слишком близко к центру аварии, у персонала нет возможности медлить. Но как они решат проблему с реанимацией и травматологией? Некоторых пациентов без сопутствующих приборов транспортировать не получится.

Попробовал набрать Машку – после второго гудка сбросила.

Хорошо. Значит, занята. Но жива.

Вызвал шефа, но на десятом гудке меня грубо стукнул по руке Вадим:

– Иван, ты что, рехнулся? Приходи в себя. Потом по телефону потреплешься!

– Я шефу звонил.

Вадим мрачно на меня глянул:

– А ты сам прикинь. Он живет в квартале от молокозавода. Забыл, что ли?

– Бл…! – только и смог сказать я.

– Да. Если успел забраться высоко, то…

– Вадим, у него квартира в пятиэтажке.

– Значит, шансов нет. Их накрыло в первые пять минут. Пошли помогать Марине с Колей. Забудь про всех – время думать только о себе.

В воздухе уже еле-еле ощутимо пахло хлоркой.

– Вадим, ты чувствуешь? – я повел рукой.

– Уже с полминуты, идиот, – зло ответил Деменко. – Пока ты, как блондинка-истеричка, на телефоне висел. Насколько я помню, концентрация, при которой чувствуешь запах, всего лишь в два раза ниже порога, когда хлор начинает воздействовать на слизистую. У нас минут пять, не более.

На площадку вышли Николай с Мариной. Выглядел инструктор живописно – через плечо сумка с ноутом, в руках небольшой рюкзак и гитара. У Марины за спиной тоже висел маленький оранжевый рюкзачок.

– Гитара-то тебе зачем? – оторопел Вадим.

– Она со мной везде прошла. Не брошу же я ее сейчас. Тем более хлор злобно обходится с музыкальными инструментами.

– С людьми еще хуже, – мрачно пошутил Вадим. – Все взяли? Рыжего?

Марина вместо ответа встряхнула свой рюкзачок, откуда донеслось возмущенное мявканье.

– Хорошо, – кивнул психиатр и первым рванул по лестнице, уже через плечо спросив: – Знакомые есть на верхних этажах?

– Даже лучше, – ответила Марина. – У меня сестра живет с мужем на пятнадцатом.

– Отлично. Тогда идем в гости.

Толкотня началась только на пятом. Шумно ухал лифт, хлопая дверями где-то на пару этажей выше. Какие-то идиоты решили устроить себе личную газовую камеру в шахте. Помню, Машка много рассказывала про любителей кататься при пожаре в инженерном детище Отиса. Привычки городских жителей настолько шаблонны, что пожарным частенько приходится вытаскивать свежезапеченные тушки из кабины. Всегда находятся несколько уникумов, которые считают, что с помощью лифта спасаться комфортнее. Неожиданное отключение электроэнергии или возгорание на техническом этаже обычно отрезвляют их быстро. Жаль, ненадолго.

Как мне показалось, запах еще немного усилился. Хотя, возможно, всего лишь воображение заиграло.

На седьмом этаже образовалась пробка. Грузная тетка уселась посреди пролета и страдальчески хваталась за левую сторону груди, не забывая тихонько подвывать. Перед ней возник вполне приличный затор из пары десятков людей – сама тетка и ее вместительная поклажа создали непреодолимую баррикаду. Когда какой-то мужик попытался пролезть мимо по перилам, она с неожиданной ловкостью ударила его сумкой по ногам, а потом цепко ухватила за штанину. Рядом со страдалицей торчала худощавая подруга с лошадиной физиономией и длинными осветленными патлами. Приятельница пронзительно верещала:

– Вы звери, а не люди. Гиены! Человеку плохо, а вы даже помочь не хотите!

– Сейчас, – буркнул Николай и бочком протиснулся к тетке. Ухватил самый большой мешок с добром и закинул на плечо.

– Стой, – притормозил его Вадим. – Иван, глянь-ка!

– Угу. – Мне тоже показалось кое-что странным. В первую очередь вполне здоровый цвет лица этой мадам. Сердечники выглядят похуже, особенно во время приступа. То, как она резво сцапала мужика, заставляло задуматься. Приступ стенокардии или начало инфаркта миокарда не дают возможности пациентам хватать что-то хоть левой рукой, хоть правой, да притом еще и в полную силу.

Я попробовал поймать левую руку страдалицы. Но она ее шустро убрала и завыла еще сильнее. Тогда я ухватил в болезненный зажим правую руку, которую она и прижимала к груди. От боли и такой наглости женщина даже перестала стонать. Умолкла секунд на десять-пятнадцать. Как раз достаточно, чтобы я сделал выводы.