Вадим остановился на площадке второго этажа, достал сигарету:

– Постоим, Ваня. Разговор сейчас тяжелый будет. Дай хоть покурю. Заодно расскажу сию забавную историю до конца.

– Давай, ты меня заинтриговал.

– Так вот… Спецбригада влетела в квартиру быстро. Но еще быстрее вылетела обратно.

– Тоже через окно? – усмехнулся я.

– Не поверишь, через дверь. Мужики с вытаращенными глазами сбежали по лестнице. Нашли того лейтенанта-омоновца, который их вызвал, и дали по зубам.

– О! Неожиданно!

– Ага. По рассказам соседей, глаза как плошки были и у ментов, и у омоновцев. А потом командир спецбригады что-то коротко объяснил, они откозыряли и быстро уехали, заодно утянули с собой летеху, пребывающего в легкой контузии и тяжелом офигении. Спецы вызвали нас. Вошли мы на поле битвы вместе с ними. И пока они отвлекали хозяина квартиры пинками и блоками, мы с санитарами успели навалиться на него и скрутить.

Деменко глубоко затянулся и добродушно заметил:

– Все вязки на него ушли. Супергерой. Еще и дергался так, что спецназовцы отлетали от него, как шарики надувные. Такого живчика и не кольнешь чем-нибудь успокаивающим, и не спеленаешь, как младенца. Тут я решил применить нестандартный подход…

Вадим замолчал. Докурил в два затяга сигарету и щелчком отправил ее на нижний лестничный пролет.

– И? Что за подход?

– Слово, друг. Человеческое слово. Нашлись у нас общие переживания, да и знакомые общие оказались. А там уже и навели мы мостик понимания.

– И все?

– И все, – кивнул он, нажимая звонок. – Ничего тайного и волшебного. Порой у Николая случаются обострения – тогда его жена звонит мне. Доброе слово лечит намного лучше нейролептиков… А заодно помогает убедить пациента снова начать прием лекарств.

– Ты не сказал, кто он.

– Разве? – рассеянно ответил Вадим, щелкая кнопкой звонка. – Я думал, ты догадался по действиям спецназовцев. Мой пациент – сейчас я с удовольствием вас познакомлю – работает ныне инструктором-рукопашником для сотрудников МВД. Широчайшей души и бесценного военного опыта человек.

За дверью послышались быстрые шаги.

– Вадим, а знакомые-то у вас общие откуда?

Деменко бросил косой взгляд:

– Думаешь, он один такой у меня? Война калечит в первую очередь душу. А тело – уж кому как повезет.

Дверь открыла миниатюрная светлая женщина с усталыми, но я бы не сказал, что такими уж испуганными глазами. Поправила прическу и нервно улыбнулась Вадиму.

– Привет, Мариш, – он поцеловал ее в щеку. – Знакомься, это мой друг Иван.

Женщина уставилась на мой яркий фингал. Я внутренне поморщился – блин, сейчас еще небось вопросы последуют. А Вадим ухмыльнулся:

– Не обращай внимания на его чуть потрепанный вид. Работаем вместе – пациенты порой удивляют. Как там Коля?

– Опять думает, что их окружили «духи» в Грозном на Минутке, – устало ответила Марина.

– Лекарства принимает?

– Да в том-то и дело, – женщина всплеснула руками. – Однополчанин умер, инфаркт. Поехал поминать с военными друзьями. А вернулся не совсем в себе. Думаю, бросил пить лекарства то ли с горя, то ли с глупости. Со мной почти не разговаривал два дня – я сегодня только поняла, что снова началось.

– Все будет хорошо, Маришка, – успокоил ее Вадим. – Угости пока Ивана чаем. Вань, обязательно попробуй кизиловое варенье – только Марина умеет так его готовить. Я пока с Колей поговорю.

– Тебе помощь точно не нужна? – поинтересовался я.

Деменко подмигнул мне:

– Помнишь, что я тебе рассказывал? С Коляном мы и вдесятером не справимся – да и, судя по всему, обострение еще не встало в полный рост, а то наш герой и соседям бы дал пороха нюхнуть. Просто подождите меня с полчасика.

Он уверенно направился в спальню, откуда доносился мат и что-то похожее на рычание разозленного медведя. Дверь хлопнула, отсекая от нас Вадима и пока еще незнакомого мне Николая.

Видимо, почувствовав мое беспокойство, Марина тихонько сказала:

– Иван, не беспокойтесь. Коля хороший, он Вадима ни за что не тронет. Просто… больно ему. Память хорошая – вспомнить есть что, забыть не получается.

Я выдавил профессиональную улыбку – плюс сорок к харизме, плюс двадцать к обаянию, плюс пятнадцать к лидерству – и так же тихо спросил:

– Марина, можно руки помою – я только с работы?

– Конечно, конечно. Ванная вон там, выключатель за дверью слева. Берите любое полотенце. А я пока чай поставлю.

– Спасибо, – кивнул я, включил свет и зашел в ванную. Уставился на отражение в зеркале – мрачная, уже чуть небритая морда. Сейчас надо подготовиться, найти в себе силы и пойти пить чай с этой уставшей, потерянной женщиной.

Сволочь ты, Деменко, мог бы сразу сказать, зачем меня берешь с собой. Нет, не помощник тебе нужен, чтобы буйного психа скрутить, а жилетка, в которую поплачет милая, молодая, но уже измочаленная жизнью Марина. А ведь знал, что я это не люблю. Мне легко копаться в окровавленных внутренностях, а вот в психике не получается.

Отвлекая от непрошеных мыслей, зажужжал виброй мобильник – эсэмэска пришла. Очередная реклама или еще одно надоедливое напоминание оператора. Доставать телефон не стал – не до того. Я поплескал воду в лицо, усиленно потер глаза – до красных кругов и вспышек.

Прошло уже минут пять, как я в ванной кручусь. Пора выходить – а то хозяйка вообще подумает, что я непонятно чем здесь занимаюсь.

– Все просто. Сомнения загоняешь поглубже между ушами – и делаешь дело, – сказал бы отец.

Врач я или нет?

Если Вадиму нужна помощь коллеги и друга – я помогу. И наплевать, что… На все наплевать. Даже если смысла ни в чем уже нет. Вот же сволочь отец Иоанн – умудрился так качественно посеять сомнения. Эх, священник, твое дело – успокаивать людей, а не страшилками пугать, как высококлассные итальянские капеллини. И не проверишь никак. Мучайся один, чтобы других в психушку не отправить.

Опять раздался отдаленный хлопок. На этот раз настолько гулкий, что я его услышал даже в ванной. Я наскоро вытер руки и выбежал на кухню. Меня встретила встревоженная Марина:

– Вы слышали?

Я кивнул и подошел к окну – за стеклом тени от деревьев бледно чертили на асфальте сложный узор. Низкие облака серебристо-серым пологом простирались от края до края неба. Такая вот странная погода – то ли дождь начнется, то ли развеются тонкие тучи через час-полтора. Только в зените цвет облаков сменялся рыже-коричневыми отблесками. Наверное, пожар на молокозаводе разошелся не на шутку.

– Мне показалось, что я слышал еще один хлопок, когда мы входили в подъезд. Но Вадим, посмеялся, сказал, что мне уже чудится.