– «Стрит-данс в прямом эфире»… Да, она была клевая. Но это же телевидение. В жизни она могла оказаться совсем другой.

Майкл качает головой. Я считал, что она счастлива, думает он.

– А ее танцы – просто отпад!

Майкл кивает, вспоминая дискотеку. У Лилли замечательная внешность, но в ней было нечто гораздо, гораздо большее, чем просто хорошенькое личико.

– Не понимаю я эти уличные танцы, – говорит Крисси.

– Суть в том, что нужно научиться самому. Трюкам и движениям. – Райан переводит взгляд с матери на отца и обратно. – Могу показать, если хотите.

– Да? А ты умеешь? – спрашивает Майкл.

– Немного… Так. Отодвинем это назад… Поднимайся.

Райан встает, протягивает отцу руку. Вместе они двигают диван к стене.

– Осторожнее, ковер, – предупреждает Крисси.

Райан сбрасывает толстовку, поправляет брюки и проверяет шнурки на кедах. Крутит по сторонам головой, оценивая, достаточно ли места. Затем внезапно подпрыгивает, приземляется на кисти рук и делает взмахи ногами. Опирается поочередно на правую руку и левую ногу, потом вновь становится на обе кисти. Последовательность движений, пусть и хаотичная, явно требует от исполнителя атлетизма, умения держать равновесие и изящества. Без сомнений, здесь нужно куда больше ловкости, чем в пого.

– Похоже на брейк-данс, – говорит Райан.

– Не знал, что ты так умеешь, – удивляется Майкл.

– Наверное, мы еще много чего не знаем друг о друге, папа. – Райан одергивает футболку. – У меня не очень-то получается, не то что у Лилли. – Он плюхается на диван и переводит взгляд на мать. – Ой, мам, прости. Забыл спросить, как все прошло в пабе?

Крисси сияет.

– Меня приняли!

– Ух, классно! – Райан хлопает себя по коленям.

– Куда приняли? – спрашивает Майкл.

– На работу.

Майкл не успевает уследить за новостями. То девушка, которую он считал счастливой, оказывается, была в такой же депрессии, как и он сам, и покончила с жизнью. То у сына обнаруживаются скрытые таланты. А теперь еще, похоже, жена нашла работу. Еще удивительнее его собственная реакция на эти события. Эмоции резко меняются: шок, слезы, гордость, изумление – и все это в считаные минуты. В сравнении с пустошью, где он не чувствовал ничего, это твердь земная; он вновь вернулся на планету Земля.

* * *

– На меня очень подействовала история с Лилли, – говорит Эбби и тянется за очередным платком.

– Вполне понятно, – отвечает Бет. – Самоубийство никого не оставляет равнодушным.

Эбби кивает.

– Мы говорили об этом всю неделю. Никто и не догадывался, что Лилли было настолько плохо.

– Возможно, вы так сильно переживаете по той причине, что Лилли ни с кем не делилась своими чувствами. Когда такое происходит, вполне ожидаемо, что мы становимся самокритичны и начинаем винить себя в чужих бедах. Порой это будит в нас злость и отчаяние.

Эбби мысленно переносится в прошлое.

– Мы с ней хорошо ладили… Лилли мне очень нравилась. Несколько раз мы говорили по душам… – Она вспоминает откровенный разговор в студии. – Наверное, глупо, ведь мы лишь недавно познакомились, но я по ней скучаю.

– Ничуть не глупо. Иногда привязанность возникает очень быстро, особенно если мы открыты и уязвимы.

Мне отчаянно не хватало дружеских отношений, думает Эбби, а Лилли помогла заново понять их ценность.

– Когда я только поступила сюда, она приглядывала за мной…

– Лилли всегда была очень доброй и приветливой. – Бет вздыхает.

Наверное, ей тоже грустно, думает Эбби. В лечебнице Лилли любили не только пациенты. На этой неделе на групповых занятиях царила угнетающая пустота.

– Она рассказала мне свою историю… Ей многое пришлось пережить, и она никогда не роптала, не жаловалась…

Но боль все равно не отпускала, пряталась под поверхностью, понимает Эбби. Ждала, чтобы нанести удар.

– Боюсь, что это из-за меня она вспомнила о своей травме, и ей стало хуже.

– Насколько я понимаю, хуже ей стало потому, что она прекратила прием лития, – говорит Бет. – Можно вопрос: вот вы с Лилли сблизились… а вы не считали себя хотя бы немного похожими? Порой нас притягивают люди, чей опыт перекликается с нашим собственным.

Эбби хмурится. Эта мысль не приходила ей в голову.

– Я никогда не хотела покончить с жизнью. Хотя вы все так считали, когда я сюда попала… Впрочем, у меня снова появилась тревожность, неуверенность. Если даже Лилли не поправилась, хотя нам – полагаю, и вам тоже – казалось, что ей лучше, то смогу ли когда-нибудь выздороветь я сама? – Она чувствует, как с признанием внутри поднимается страх. – Порой я думаю, что похожа на нее: у меня часто меняется настроение, и раньше я была той еще гедонисткой… – Она вспоминает, как действовал на нее Джейк. – Да, я почти сумасшедшая.

– Выдохните, – говорит Бет.

Эбби послушно выдыхает.

– Вы не дышали, – улыбается Бет. – Хорошо, прежде чем продолжить, закройте, пожалуйста, глаза…

Эбби делает, что ей говорят.

– А теперь прошу вас отложить в сторону эти мысли и воспоминания и осторожно перенестись сюда, в эту комнату. Почувствуйте, что под ногами ковер, что ваши руки лежат на коленях, что спина опирается на спинку стула… Прислушайтесь к окружающим звукам: тикают часы, за окном поют птицы, ревет мотор чьей-то машины… Что еще вы слышите?

– Газонокосилку. Кто-то стрижет траву…

Постепенно шум в голове исчезает. Жизнь продолжается, напоминает себе Эбби, пока они с Бет делают вдохи и выдохи.

– Теперь спокойно откройте глаза, обведите взглядом комнату, обратите внимание на картины на стене, на ковры, потолок, журнальный столик… Напротив вас сижу я. – Бет ласково смотрит на Эбби. – Лучше?

Эбби кивает.

– Да, спасибо.

– Хорошо. – Бет выпрямляется в кресле. – Можно, я расскажу вам кое-что? Вспомнила, когда вы говорили про неуверенность.

– Конечно.

– Так вот, на прошлой неделе мне повезло побывать на маяке Портленд-Билл[12]. Знаете, где это?

– Мы проходили в школе по географии, – припоминает Эбби. – А моя семья родом с запада.

– Тогда вы в курсе, что там очень интересная геология: Портленд связан с главным островом лишь узкой полоской суши. Я люблю бывать в местах с разным ландшафтом, это придает мне сил, а на побережье погода обычно холоднее и суровее, чем здесь. Но я отвлеклась… Ранним вечером я стояла на пляже, смотрела, как солнце спускается в океан, одна за другой накатывают волны и разбиваются о берег в нескольких метрах от меня. Фонарь на маяке то загорался, то гас, снова загорался и снова гас. Почти час я как завороженная стояла на одном месте. И заметила, что с наступлением ночи волны становятся все больше. Тогда я внезапно почувствовала себя маленькой и беззащитной. Однако затем вновь подняла глаза на маяк. Фонарь продолжал вспыхивать, и волны больше не казались такими уж большими. Меня это успокоило. Впоследствии я вдруг подумала, что жизнь тоже похожа на океан: в ней есть и время штиля, и время штормов, и о берег всегда будут биться волны. Но какими бы ни были они огромными, сверху всегда светит маяк. Порой нас так затягивают эти страшные волны, что мы забываем оглянуться и посмотреть на то, что нас защищает.