– Понравится им или не понравится, догадываюсь, что через пару дней об этом будет судачить весь Лондон, – сухо заметил Грегори.

– Пожалуй, вы правы, – согласился лорд Тарстон.

– Кстати, я снимаюсь с конкурса по проектированию собачьего домика, – тихо сообщил ему Грегори. – Спасибо за возможность, но я вынужден отказаться. Теперь у меня появились другие, более неотложные проекты, которые потребуют моего времени.

Лорд Марбери издал радостный вопль.

Грегори бросил на него насмешливый взгляд:

– Я рад осчастливить тебя, Марбери.

– Еще как, – ухмыльнулся тот.

– Очень жаль, – сказал лорд Тарстон. – Но я понимаю.

Остальные всадники сочувственно закивали.

– Эти другие проекты, о которых ты упомянул, – вступил в разговор архитектор мистер Форрест, – что потребуют твоего времени… мы сочувствуем тебе, старик. Нелегкое это дело – повесить на себя этакое ярмо.

– Оно тебя раздавит, – съехидничал Марбери.

– Удачи, – сказал другой всадник. – Она тебе понадобится.

Послышался нестройный хор пожеланий удачи от других джентльменов.

– Ему не нужна удача, болваны вы этакие, – усмехнулся Дугал. – У него есть любовь. Прошу прощения за дурные манеры, лорд Тарстон.

– Ничего, ничего, – любезно отозвался лорд Тарстон.

– Да, спасибо, лорд Морган. – Грегори поерзал в седле. – Вообще-то я вовсе не собирался таким образом сказать, что требования моей будущей жены будут отнимать все мое время. У меня и в самом деле имеются другие проекты, над которыми я намерен работать. И я с нетерпением жду этого. Возможно, это произойдет в Париже, но непременно произойдет.

– В Париже? – фыркнул Марбери. – И что это за место для творческого вдохновения?

Ответом ему было молчание.

– Гм, ну да. – У Марбери все же хватило ума опустить глаза в землю. – В Париже.

Все рассмеялись, даже Марбери.

– Вот я глупая башка, – сказал он.

Никто не возразил. А потом они поскакали наперегонки друг с другом в имение, вопя во всю глотку, притворяясь, что ничто не сможет обуздать их – даже любовь. Они знали, что это не так, и были рады, что это не так.

Но пока лошади неслись по дороге, они были лихими, вольными рыцарями, подтверждая старую истину, что мальчишки всегда остаются мальчишками.

Пора. Пришло время. Грегори постучал в дверь родительских покоев в Тарстон-Мэнор.

– Войдите, – пропела матушка.

Пиппа, подумал Грегори, крепко стиснув руки. Просто Пиппа.

И шагнул через порог.

Отец стоял с поднятыми в стороны руками, камердинер чистил ему сюртук.

– Ты закончил, Патрик?

– Да, милорд. Вы выглядите превосходно.

Грегори встретился взглядом с Патриком и любезно кивнул. Он уже никогда не сможет смотреть на камердинеров, как смотрел раньше.

Матушка сидела в кресле-качалке и шила. С ослепительной улыбкой она подняла глаза.

– Ты нипочем не догадаешься, что я шью, – проговорила она, словно в этот день не случилось ничего из ряда вон выходящего.

– Что? – Грегори заглянул ей через плечо.

– Это старый свадебный фрак твоего отца. Тот, который он надевал, когда женился на твоей матери. Он нуждается в починке, и мне пришла прихоть взять его в Долиш.

Грегори был ошарашен:

– Зачем тебе чинить его? Тем более что… он надевал его на свадьбу с моей матерью?

Матушка вздохнула.

– Потому что это важная часть семейной истории, мой дорогой. – Тон ее был проказливым. – Я уже починила свадебное платье твоей мамы. И свое. До него добралась мышь и прогрызла в подоле дырку. И есть еще семейная крестильная рубашка. Она слишком истончилась, так что даже страшно ее чинить, но я уверена, что одежду для особых случаев важно сохранять. Она возвращает нас к определенным моментам нашей жизни. Ты так не думаешь?

Грегори вспомнил спенсер Пиппы из желтого бархата с громадными пуговицами и коричневый в полоску шейный платок, и губы расплылись в улыбке.

– Да, я понимаю, что ты имеешь в виду.

Матушка подняла фрак.

– Возможно, кто-то из вас, мальчиков, когда-нибудь его наденет, – весело проговорила она. – Может, даже ты. Если он тебе подойдет.

– Отлично подойдет, – вступил в разговор отец. – Мы одного размера. – Он кивнул Патрику, который вышел из комнаты и тихо прикрыл за собой дверь.

Грегори ждал перемены, которая, он знал, наступит.

И она наступила. Отцовское лицо было холодным как лед, когда он повернулся к нему.

– Что меня беспокоит, так это будет ли у тебя свадьба? – грозным тоном сказал отец. – Мне кажется, она нам нужна. Безотлагательно. На карту поставлена честь дома Брейди. – Он вскинул руки. – Бог ты мой. Грегори, мальчик мой, что это за безумная затея? Юная барышня, переодетая камердинером? Которая посреди постоялого двора говорит своему вознице, что она под твоей защитой и под защитой всего дома Брейди?

Грегори коротко рассмеялся:

– Она так сказала?

Матушка серьезно кивнула:

– И я так этому рада.

Грегори шумно выдохнул.

– Матушка, отец, я понимаю ваш гнев и очень сожалею. – Он сам удивился, каким твердым был его голос. – Я согласен, отец, свадьба будет безотлагательно. Мы выезжаем завтра утром. – Он поведал родителям о своих планах отвезти Пиппу на Гернси через Торки.

– Ну, хорошо. – Эта новость несколько умиротворила отца. – Но скажи мне, как все пришло к тому, что мой сын убегает со своей невестой в Гернси? – Он скрестил руки и нахмурился.

Матушка раздраженно выдохнула.

– Обычное дело. Он влюбился. – Она бросила на отца сердитый взгляд. – Майкл Шервуд, только не говори, что ты забыл, как оно бывает, когда ты встречаешь свою вторую половинку.

Отец переступил с ноги на ногу, упрямо сжав губы. Матушка, перенимавшая отцовский ирландский акцент всякий раз, когда сердилась на него, всегда забавляла Грегори, хотя показать свое веселье сейчас было бы крайне глупо.

– Я уже поговорила с Пиппой, – продолжала матушка более снисходительным тоном. – И все, что ты хочешь знать, расскажу тебе вечером. В постели. – Она послала ему лукавую улыбку. – А пока давай отдадим молодым людям должное за то, что они поступают правильно.

Лорд Брейди вытянулся во весь рост, явно недовольный тем, что вынужден выслушивать отповедь жены, но, несмотря на это, в его глазах был блеск. Блеск уважения к ней, ясное дело. И без сомнения, имелась и другая причина того, что глаза отца блестели, когда супруга говорила о постели.