— Ах вот оно что... Так я, пожалуй, приму его, если он имеет право вести переговоры.

— Он имеет такое право, как никто иной,— отозвалась Соня.— Потому что никто не сделал для Ианты больше, чем он. Гинмар — сердце этого города.

* * *

...День был на исходе, а переговоры не прекращались. Ковент не упускал из виду ни единой детали: его Ианта ни в коей мере не могла быть унижена соглашением. Союзничество он признавал, но отношения суверена и вассала — ни при каких условиях.

Несколько раз то один, то другой выходили из себя и срывались на оскорбления и угрозы; казалось, еще мгновение, и в ход пойдут ножи... Но нет, им удавалось вовремя взять себя в руки. Соня совсем было успокоилась на этот счет й решилась просто набраться терпения и ждать окончания беседы... как вдруг Кейнкорт произнес что-то особенно не понравившееся Гинмару; тот вскочил, и они все-таки сцепились.

Схватка была недолгой и яростной. Убедившись в равенстве сил, противники одновременно успокоились и, взглянув в разгоряченные лица друг друга, неожиданно рассмеялись.

— Соня,— воскликнул Кейнкорт,— ты была права! С этим человеком можно иметь дело, теперь я это знаю.

Очевидно, такая разрядка им была просто необходима. К вечеру следующего дня они пришли к соглашению на условиях, устраивающих обоих. Кейнкорт пошел на то, чтобы отвести войска, оставив Ианту своим форпостом против пиктов и не облагая ее никакой данью. Теперь ковенту оставалось только убедить в своей правоте Монторна. Но это представлялось им всем таким пустяковым делом, о котором и говорить-то не стоило.

— Ну что, останешься со мной в Орде или пойдешь в Ианту? — спросил Соню Вождь.

— Пойду,— вздохнула она.— Так будет надежнее. И вернусь, когда будет с чем возвращаться. Думаю, этот поход не займет много времени.

...Знала бы она, насколько заблуждается...

* * *

Возвратившись домой, Гинмар так спешил скорее явиться к Монторну, что Соня едва убедила его немного повременить и ёще раз продумать, как лучше построить разговор. Ковент, поглощенный размышлениями о предстоящей встрече с правителем, от которой зависело столь многое, почти не обращал внимания на попытки Джиллы поделиться с ним какими-то своими опасениями. Тревога, в общем-то, была для принцессы почти постоянным состоянием и вряд ли могла кого-то удивить настолько, чтобы придавать ей особое значение именно в этот раз; поэтому Гинмар просто закрыл жене рот горячими поцелуями, а потом попросил помочь ему подготовиться к аудиенции у Монторна; та же, счастливая уже от того, что супруг снова с нею, и полагая, очевидно, что у нее еще будет время затеять серьезный разговор, привычно крутилась вокруг мужа, вызывая у наблюдавшей за этим Сони недоумение и насмешливую улыбку.

Джилла все старалась прикоснуться к нему, обнять, она даже сапоги с его ног стаскивала с таким видом, словно это было невероятным удовольствием... Не желая нарушать идиллию, Соня немного побродила по дворцу, ощущая нечто очень странное вокруг, такое, чего не было прежде: словно повсюду звучали какие-то едва различимые голоса... Ей все время казалось, что она не одна, даже когда в обозримом пространстве явно никого не было.

Нижний Мир не мог больше морочить ей голову, ведь его отныне не существовало. Тогда что же это?.. Она вгляделась пристальнее, используя то самое присущее ей особое зрение — и замерла: смутные очертания каких-то незнакомых людей, бесплотные и колеблющиеся в воздухе, были буквально повсюду! Призраки, поняла девушка, содрогаясь. Призраки всех тех, кто стал жертвами Зверя!.. Риатеос был буквально наводнен ими, этими неприкаянными душами, давно лишившимися тел, и все они, похоже, желали обратиться именно к ней.

— Ну нет,— сказала вслух Соня,— не все сразу и не сейчас. Я просто не в силах это воспринять. Сжальтесь...

Ее сознание и без того было основательно перегружено чередой невероятных событий. Больше всего Соне хотелось бы сейчас «почистить перышки» и вздремнуть: она еле держалась на ногах, и у нее не было сил еще и разбираться с шелестящей толпой призраков, несчастных существ, не видимых ни для кого, кроме нее. Поэтому, постаравшись их не замечать, Соня позвала служанку, которая помогла ей отмыться от дорожной пыли и привести в порядок рыжую гриву, с которой всегда было немало возни. Обычно Соня никому не доверяла прикасаться к своим волосам, но сейчас ей это было необходимо.

Думать о чем-то еще было просто нельзя — нужно отдохнуть хоть немного> и тогда она будет снова готова хоть к битве, хоть к сложнейшим размышлениям и разговорам. Но не сейчас. Не сейчас!..

— ...Гинмар, пока тебя не было, сюда приходили люди Монторна,— говорила между тем Джилла,— только я не вполне поняла зачем. Спрашивали, где ты...

Он кивнул.

— Догадываюсь. Я им все объясню. А ты что сказала?

— Что не знаю, но должен скоро вернуться. Я на самом деле не знала. Но они мне почему-то очень не понравились.

— Ты слишком мнительна, милая.

Джилла провела пальцами по его обнаженной груди и, прерывисто дыша, ткнулась губами в шею.

— Не бросай меня, Гинмар,— прошептала она.— Я без тебя умру.

— Да что ты, дурочка... Я тебя никогда не оставлю и ни на кого не променяю.

— Даже на Соню?..— отчаянно спросила принцесса, мучительно краснея от стыда за то, что осмелилась высказать подобное кощунственное подозрение.

Ковент отстранил Джиллу и улыбнулся, глядя в ее влажные глаза.

— Ты ревнуешь? Напрасно. Соня — друг, мой и твой. Это все.

— Прости,— пробормотала принцесса,— конечно же, я не сомневаюсь в тебе. И в Соне тоже. Но я так... так сильно люблю тебя, что в груди больно. Вся моя жизнь — в тебе одном.

Он удивился. Джилла всегда стеснялась открыто говорить ему о своих чувствах, а сейчас в ее голосе было настоящее отчаяние.

— Гинмар.. я хотела сказать... что вот Соня была рядом с тобой на турнире, а я нет... Но я просто не могла. Я не могу смотреть, когда ты... когда тебя...

— Ну конечно, любимая. Это зрелище не для женских глаз, ты совершенно права.

— Но это я, а не она должна была поздравить тебя с победой, сказать, как я горжусь тобой! — почти выкрикнула принцесса.— Разделить с тобой и твою боль, и усталость, и торжество, все до конца!

— Успокойся. Ты вовсе не должна уверять меня в своей преданности. Как тебе такое в голову пришло? Я сам так часто бывал к тебе несправедлив и невнимателен, терзал тебя и даже не думал, что поступаю дурно. Может быть,, теперь и поздно, но я прошу — прости меня за все эти годы и поверь, я многое постараюсь исправить.

Чем дальше, тем меньше ему нравился этот разговор — слишком уж он становился похож на предвестие долгой разлуки, словно они оба спешили излить невысказанное прежде, боясь, что другого времени для этого может уже не быть... никогда.

* * *

Гинмар решительно вошел во дворец Монторна. Он, наверное, несколько сотен раз успел прокрутить в голове предстоящий разговор с властителем и надеялся, пусть и не сразу, встретить понимание. Образ Кейнкорта все еще стоял перед его внутренним взором. Да, не дикарь — Соня была совершенно права. Брат, брат по духу...