– Скажи это Дилану и всем тем, кто за ним бегает.

– Да брось, – Алекс обнимает меня за плечи, продолжая идти, – он этим Сесилиям говорит, почему его не будет в школе? Нет? – спрашивает, но тут же утверждает, – Нет. Но тебе говорит и… а кстати, где он?

– Уехал с Люком по делам, после едет сразу домой.

Поджимаю губы, замолкая. Почему мне даже не приходится задумываться или вспоминать, куда делся Дилан? Почему я знаю его местонахождение так же, как и номер экстренной службы? Такое чувство, что в опасной ситуации первым делом я прибегу к парню, крича его имя, а только потом наберу 911.

Мы движемся дальше, поднимаясь по лестнице. Стук моих каблуков тонет в гуле толпы, когда я бросаю беглый, но наполненный такой теплотой, взгляд на окно. Это наше место. Дилан часто находил меня у этого окна.

– В любом случае, – Алекс выходит из транса, останавливаясь, – стоит поговорить с Диланом о ваших чувствах. Признаться ему.

– Я не знаю, – улыбаюсь, уверенная, что первая точно не сделаю шаг. Слишком боюсь услышать от Дилана что-то плохое. Я буду куда счастливее, если между нами останутся призрачные, но такие чувственные отношения.

– Он тоже испытывает к тебе что-то, Кристин.

– Ну, – щурюсь подобно подруге, – хорошо, – поднимаю руки вверх, – я сдаюсь, ты победила.

Алекс смеется, пытаясь подмигнуть мне, но оглушающий звук прерывает ее.

Радиорубка.

Гудки разносятся по всей школе, из-за чего ученики останавливаются, готовясь прослушать очередное объявление. Но я не могу спокойно стоять и слушать, тереблю края пальцами, нервно сминая ткань. Мысли роем ос, жужжат и жаждут свободы. Ловлю себя на мысли, что действительно хочу признаться Дилану. Рассказать, как сжимается мое сердце, глухим треском отдаваясь в голове. Как дрожат коленки, при одном только его виде. Как мне хочется упасть в его объятия и больше никуда не уходить и это… даже пугает меня. Пугает, насколько мои чувства сильны.

Моргаю, обратив внимание на учеников. Осматриваюсь, заметив кое-что странное. Все застыли. Никто не шевелится, с каким-то напряжением вглядываясь в стены. Они чего-то ждут, даже Алекс. Неужели я что-то пропустила?

Неожиданно по школе проносится треск, словно что-то подключают через провода. Знакомый голос заполняет коридор.

– До пятнадцати лет, я жил с матерью и отчимом. Он часто пил, распускал руки. Не знаю, любила ли его мать, возможно, ей просто не хотелось быть одной.

Спина тут же покрывается холодным потом. Позвоночник словно разрезает разряд тока, ведь это голос Дилана.

Вздрагиваю, словно получив звонкую пощечину, когда по всей школе проносится мой голос:

– Он тебя бил?

Испуганно смотрю на Алекс. Она хмурится. Указывает пальцем куда на стену, раскрыв рот в немом вопросе.

– Это твой голос? – все же спрашивает подруга, но я не успеваю даже кивнуть, как голос из динамика продолжает:

– Нет, но, он бил мою мать на моих глазах. Он бил, а я ничего не мог. Это ужасное чувство беспомощности. Ненавижу его, – а затем мое тихое, – Не кори себя.

– Кристин, – выдыхает Алекс, растерянно заморгав, – что происходит?

Она сжимает мои плечи, заглядывая в глаза. Но я не смотрю … не могу перестать слушать.

– Кристин, помнишь, ты спрашивала, почему я переехал? В один из дней отчим был в школе, он был трезв, но вел себя как урод. Зашел в кабинет и начал кричать на меня…

Тяжело сглатываю, ведь меня прожигают десятки взглядов. Косятся на меня.

А я не ощущаю своего тела. Не понимаю, что происходит. Только слышу хриплый голос и начинаю дрожать, убеждаясь, что это голос Дилана. Хрущу пальцами, а нервная, полу-истерическая улыбка озаряет мое лицо.

– Всё как обычно, но на этот раз при моих одноклассниках. Тогда я не выдержал. Меня как будто ослепила ярость, и я не мог контролировать свои действия, – и опять мой полушепот, – Как тогда в раздевалке?

– Кристин, – Алекс тут же встряхнула меня за плечи, – что было в раздевалке? Что происходит?!

– В общем я сломал ему челюсть и битой разбил окна его, я просил его уйти, но он не послушался.

Поднимаю глаза на подругу, которая раскрывает рот, что-то спрашивая, но кажется я оглохла. В ушах шум. Перед глазами все плывет. Дыхание спирает. И только голоса из радио доходят до меня.

Наши голоса.

– Где был учитель в этот момент? Почему они позволили какому-то левому человеку сорвать урок? – и наполненный болью голос Дилана, – Он и был учителем.

Внезапно. Это происходит внезапно.

Крики и смешки настигают меня, почти сбивая с ног. Почему и над кем смеются, я не понимаю. Даже не хочу осознавать. Плевать, даже если это все направленно на меня. Плевать, ведь в животе зарождается животный страх. За Дилана и его секрет.

Кручу головой, наконец натыкаясь на обеспокоенную Алекс. Она стоит совсем близко, обеспокоенно смотря на меня. А я моргаю, понимая, что за слова последуют дальше.

В груди что-то трещит и… рвется. Откидываю руки подруги, тут же закрутившись вокруг себя:

– Хватит! Остановите чертову запись! Прекратите!

Быстрыми шагами пробегаю между учениками и размахиваю руками, привлекая внимание. Хлопки. Двери раскрываются, а из них с интересом высовываются преподаватели. Многие выходят в коридор.

– Не слушайте это! – разрываю горло из последних сил, повторяя – не слушайте, не слу…

– После этого меня отвезли на обследование и выяснили, что у меня расстройство прерывистой вспыльчивости.

– Не надо… – почти молю я, замерев.

По коридору ползут вздохи и ошеломленные возгласы. А я стою. И чувствую, что вот еще чуть-чуть и на меня налетит разгневанная толпа, чтобы затоптать под собственным весом. Сломать мои кости и меня.

В животе что-то сжимается, заставляя чувствовать боль… уже не физическую.

– Кристин, – Алекс надрывает горло, пытаясь перекричать толпу, и подходит ближе, – что сейчас произошло?!

– Я…

– Объясни мне, – она вновь настигает, неожиданно утаскивая к лестничному пролету и переходя на крик, – что все это было?! Объясни!

И тогда я срываюсь:

– Что тебе объяснить? Что? Как Дилан доверился мне и рассказал о своей семье? Или объяснить как получилось, что наш разговор, попал на школьное радио?! Тебе объяснить, что чувствует Дилан? Это объяснить? – прикусываю губу, уже поддавшись истерике, – Так я сама ничего не понимаю! Не знаю, как так получилось. Ничего не понимаю! Как я могла облажаться!

Я и в правду облажалась. Но высказав все это, чувствую откат. Опустошение.

Тяжело дышу, медленно отходя к стене. Взгляд направлен в прострацию. Что скажет Дилан? Для него это станет ударом. Все плывет перед глазами, но я чувствую на себе взгляд Алекс. Черты её лица слабеют, а из голоса пропадает гнев: