– Ты жива, – её голос дрожал, – я думала он… он убил… я думала всё.

Цепкой хваткой Кристин обхватила мою шею, фактически запрыгивая на меня.

Я в ступоре подняла глаза на Люка, у которого на щеке красовалась алая царапина, а под глазом уже наливался синяк.

– Я так испугалась…

Отстранилась от Кристин, заглядывая в её глаза:

– Ты что тут делаешь?!

Её зрачки забегали по моему лицу, будто убеждались, что я цела. Она молчала.

– Так это не ты её позвала? – с сомнением начал Люк и сделал шаги в нашу сторону.

Кристин тут же подскочила, словно испугалась шагов:

– Не подходи! – прохрипела, выставляя вперед руку и немного наклоняясь, – не подходи…

– Кристин, – накрыла её плечо, – ты чего?

– Ты не понимаешь! Ты ведь ничего не знаешь! Это Эвем, – указала пальцем в сторону Люка, – он и есть Птица.

– Ты чего несешь! – повысил голос Люк.

– Хочешь сказать, что это не правда?! – крикнула Кристин, вновь смотря на Люка и ограждая меня от него.

Я стояла позади всех, в полном шоке и до конца не понимала, что происходит.

Крики моих близких людей превратились в гул, сбивая меня с мыслей, которые судорожно крутились в голове.

Всё жужжало. А они все кричали и кричали, потому я сорвалась.

Сжала уши, крича подобно им:

– Хватит!

Все замолчали, развернувшись ко мне. Я нервно сглотнула, смотря на Кристин:

– С чего ты взяла, что Люк – это Птица?

– Знаешь, как переводится фамилия твоего парня?

Я отрицательно качнула, подняв глаза на Люка. Он стоял очень напряженный.

– Эвем на латыни означает Птица.

Люк удивленно вскинул брови.

– Ты в своем уме? – Люк выставил руку, указав на Кристин, – Ты понимаешь, в чем ты меня сейчас обвиняешь?

– Я говорю правду, – прохрипела она, – помнишь листок, который подкинули тебе под дверь? – заглянула в мои глаза, – Там было написано «Marcus», что переводится как Знак. Переводится оно тоже с латыни. Это не совпадение. Знак на латыни и «Птица» на том же языке.

– Это п-правда? – заикнулась я, посмотрев на Люка.

– Алекс, – начал, делая шаги в мою сторону.

– Это правда?! –  я выставила ладонь. На глазах опять появились слезы. Люк остановился, убирая руки от лица:

– Конечно же, не правда! Я даже латынь не изучал никогда. Только Кристин её знает и по её логике, скорее всего Птица она, а не я.

– Хочешь сказать, я сама себя сбила и оставила в лесу умирать?

Люк замолчал, кусая губу.

Из его взгляда тут же пропала злость и он, словно ищейка, задумался. Складки на его лбу стали видны отчетливее.

– Ты был со мной, когда произошло нападение, – уперлась взглядом в затылок подруги, – он не может быть Птицей, Кристин. Что-то не сходится.

Кристин развернулась ко мне, поджав губы:

– Я не знаю, как он это сделал, но Люку нужна смерть именно в этом здании, именно сегодня, – с жалостью посмотрела в мои глаза, – никто не гуляет на окраине города в выходной день, поэтому он сказал, что идет сюда. Он знал, что ты пойдешь за ним. Ты должна была быть его жертвой.

Качнула головой:

– Нет-нет, он же предупредил отца об убийстве, он не мог…

Посмотрела на Люка, лицо которого выражало такую безнадежность, что мне захотелось спрятаться в угол и биться головой об стену, лишь бы избавиться от роя мыслей в голове.

– Думаешь, отец бы поверил ему? – голос подруги звучал как мой собственный, – Ты же знаешь их отношения.

Люк сдавил глаза ладонями и вскинул руки, смотря на Кристин:

– Я не Птица, я же рассказал о своем плане тебе, Алекс. Вам обоим, – обвел нас взглядом, – думаешь, будь я Птицей, я бы говорил о своих планах при свидетелях?

Кристин мгновенно замялась, не зная, что ответить.

Я опустилась на грязный пол, широко раскрывая рот и глотая пыльный воздух. Начала плакать:

– Как меня всё это достало, все эти подозрения. Я устала.

5:36

Эфемерные лучи солнца проникали в комнату через окно. В воздухе витала пыль и оседала в моих легких, заставляя изредка кашлять. Я сидела, поджав ноги, на том самом кресле-качалке. Оно все было покрыто толстым слоем пыли, которая въелась в мою куртку.

Сейчас рассвет.

Повернула голову, зевая.

Кристин стояла у окна, вырисовывая фигурки на стекле, что также покрыто пылью. Её розовые спальные штаны превратились в серый, местами разорванный, мешок.

Единственное, что казалось чистым, так это её свитер, который, вряд ли спасал от холода. Люк предлагал ей взять свою куртку, но та отказалась, уверяя, что ей тепло.

Люк.

Почувствовала, как чесались мои щеки от слез, которые я пролила сегодня утром, и морщусь, подняв руку к лицу. Зачесала ногтями.

Люк сидел в углу, подложив под пятую точку свой рюкзак, и задумчиво глядел на меня. Под глазом красовался синяк, а на скуле все так же была маленькая царапина. Кристин закричала, когда Люк подошёл к ней этой ночью, и начала защищаться. Учитывая то, с какой злостью вышел Люк после нашей ссоры, то я понимаю, почему Кристин испугалась.

Вздохнула, повернув голову. Белая стена с подтеками. Закрыла глаза, обняв себя руками.

Легкое касание.

Вздрогнула, раскрыв глаза и заметив Кристин.

– Я пошла.

– Будь осторожна и напиши, как доберешься домой.

Кристин выгнула бровь:

– А смысл?

– То-очно, – протянула, вспомнив, что здесь нет сети, и телефон не ловит.

– Тебя проводить? – спросил Люк, поднявшись, и отряхнул штаны.

– Не нужно, – Кристин замялась, опуская глаза, – но спасибо.

Она дожидалась рассвета, чтобы идти домой, не боясь темноты.

6 месяцев назад

Вхожу в квартиру, чувствуя себя не совсем уверенно. По дороге, выяснилось, что у Дилана есть своя квартира, в которой он чаще всего проводит время в одиночестве, и большой дом, в котором они живут вместе с отцом и домработницей.

Дилан закрывает за собой дверь, оборачиваясь:

– Ну вот… здесь я люблю посидеть в тишине, когда все достало, поэтому…

– Я буду тихой, как ниндзя, – щурю глаза, догадываясь, чего от меня просят.

Дилан быстро облизнул губы, улыбнувшись:

– Не нужно, – с какой-то с надеждой звучит его голос, – будь собой.