Конечно, далеко не все поступки и начинания Майн Рида были «экстравагантны» — многие из них не лишены здравого смысла и даже некоторой практической сметки. Так, видя, что Джеррардз Кросс постепенно становится популярным местом жительства состоятельных лондонцев и активно заселяется (в 1859 году местечко получает статус деревни, соединив в своих границах пять окрестных деревушек), Рид покупает несколько участков земли неподалеку от собственного коттеджа и еще несколько берет в долгосрочную — на 99 лет — аренду. На одном из них он начинает добывать глину и изготовлять из нее кирпич (рядом с карьером было организовано производство с печью для обжига), а затем берется и за скотоводство — разводит овец особой норфолкской породы, шерсть которых тогда весьма высоко ценилась. Другое начинание Рида — учреждение омнибусной линии: он планировал открыть сообщение между железнодорожной станцией и окрестными деревнями. К счастью, это намерение не осуществилось — кроме убытков и хлопот оно ничего иного не сулило. К сожалению (позднее поясним, почему), Рид осуществил другое свое намерение — он решил построить собственный дом по своему проекту. Дом этот не сохранился, но, по воспоминаниям современников, представлял собой необычное строение. Рид в качестве образца для него избрал латиноамериканскую гасиенду. Преданный поклонник писателя, его секретарь и многолетний друг Чарлз Олливант, неоднократно бывавший и живший у Рида, оставил описание этого примечательного «ранчо»:

«Дом располагался примерно в четверти мили от проезжей дороги; на въезде были возведены две небольшие башенки-сторожки, каждую из которых венчал купол с золоченым орлом наверху. Они были сложены из кирпича, как и сам дом, и оштукатурены портландцементом… Столбы для ворот тоже выполнены из кирпича, сами ворота были из дерева, покрашены светло-зеленой краской, что контрастировало со светло-серым цветом сторожек. Широкая подъездная дорога вела прямо к дому; с обеих сторон ее окаймляли зеленый газон и кустарники.

Не доходя примерно пятидесяти ярдов до дома, дорога раздваивалась, расходясь вправо и влево, и, формируя правильный круг с прудом в центре, затем соединялась вновь у входа в дом, создавая таким образом прекрасный подъезд для экипажей. Точно таким же манером дорога затем вновь раздваивалась, огибая кругом дом, и вела к конюшням, образуя восьмерку, внутри петель которой находились дом и пруд.

Такая планировка была разработана самим Майн Ридом, пытливый ум которого всегда находил оригинальные решения. Она давала возможность экипажу подъехать к дому и вернуться обратно без сложных маневров разворота и так же легко подъехать к конюшне позади него.

Сам дом, хорошо видимый на удалении, представлял необычайно живописное зрелище — совершенно не похожее на то, что можно видеть в Англии. Как и башенки-сторожки, он был светло-серого цвета, оштукатурен и представлял собой двухэтажный квадрат. Крыша была плоской и по всем сторонам окружена бетонной балюстрадой — последняя изготовлена по чертежам самого Майн Рида. В центре крыши располагался небольшой купол, в нем была дверца, через которую можно было войти и спуститься внутрь дома по винтовой лестнице. Слева и справа от купола были продолговатые башенки, но и у них поверху шли балюстрады меньшего размера, но точно такие же, как по кругу крыши. По сути, эти строения являли собой дом в миниатюре.

Было заметно отсутствие уродливых наростов — каминных труб. Когда дом еще строился, рассказывал мне Майн Рид, соседи шутили, что он сам, видимо, собирается поглощать дым собственных печей. Загадка разрешилась лишь по завершении строительства: по дыму, поднимающемуся над ними, стало понятно, для чего нужны были эти надстройки — они и служили каминными трубами».

Рассказал Олливант и о внутренних помещениях:

Когда Олливант гостил у Рида, отделка дома еще продолжалась. В связи с этим писатель большую часть времени проводил на открытом воздухе, «присматривая за рабочими, которые вносили заключительные штрихи» в сооружение необычного строения. Кроме собственного дома, которым Майн Рид очень гордился, его рабочие возводили десять «образцовых» коттеджей в деревне неподалеку, на земле, которую он приобрел. Они также были построены по чертежам писателя и представляли собой упрощенную копию его гасиенды — из красного кирпича, с плоской крышей, башенками и балюстрадой поверху. Рид собирался их продать или сдавать в аренду. Возводя эти дома, он был абсолютно уверен, что на них найдутся покупатели и арендаторы. Он ошибался, и это заблуждение обошлось ему очень дорого. Но об этом рассказ еще впереди.

Описание гасиенды Рида (так — на испанский манер — он называл свой дом сам, а на людях предпочитал пользоваться более понятным для соотечественников словом «ранчо») относится ко второй половине 1860-х годов, когда строительство в основном было уже закончено, а на писателя неумолимо надвигалась мрачная тень банкротства. Ну а пока все было хорошо и ничто не предвещало грядущих потрясений. Рид завершал «взрослый» роман «Тропа войны», который первоначально предназначал для издательской фирмы своего тестя, и параллельно сочинял «юношеский» роман несколько иного свойства, нежели прежде, — его параметры еще осенью были обговорены с Д. Боугом. В апреле 1857 года писатель поставил последнюю точку во «взрослом романе» и представил его издателю для публикации. Без особого труда ему удалось на весьма выгодных условиях «пристроить» и роман для подростков, который еще находился в работе, но был близок к завершению. Каждый из издателей заплатил ему солидный аванс (с «легкой руки» Боуга Рид уже давно переместился в категорию писателей, которым принято платить авансы). Покончив, таким образом, с самыми важными для него делами (а что, в самом деле, может быть важнее для писателя, чем судьба его произведений?), он решил предпринять большое путешествие — на родину, в Северную Ирландию.

Элизабет Рид вспоминала: «Весной 1857 года Майн Рид, который все предыдущее время работал очень напряженно, предложил устроить отдых, но сделать это по-новому. В мае мы, в сопровождении служанки, слуги и собаки-далматинца, в открытом экипаже, запряженном парой крепких норвежских лошадей, отправились в Ирландию». Все путешествие Рид планировал проделать в этом экипаже, не прибегая к услугам железной дороги. Не собирался он останавливаться и в гостиницах, а решил ночевать под открытым небом. Поэтому с собой взяли большой багаж, много одежды и кухонные принадлежности. «Еду готовили на открытом воздухе, — вспоминала вдова о приключении, — а две ночи провели прямо у дороги». Судя по воспоминаниям жены, «романтизм» мужа совершенно не вызывал у нее восторга, и ночлегу под звездами она явно предпочитала мягкую перину на кровати гостиницы. Но перечить, видимо, не стала. Шесть дней они добирались до Ливерпуля, а оттуда, пароходом, погрузив все свое немалое хозяйство (включая экипаж и лошадей), отплыли в Ирландию. Обычно писатель приплывал в Уорренпойнт — ближайший к Баллирони морской порт. Но на этот раз он приплыл в Дандалк — порт на территории современной Республики Ирландия. Этот выбор объясняется достаточно просто — в Уорренпойнт не ходили большие суда, во всяком случае, те, что согласились бы взять на борт таких пассажиров. Путешествие от Дандалка в три с лишним раза удлиняло обычный маршрут от Уорренпойнта до Баллирони. Но что за малость! Рид ехал домой победителем, и что в этом триумфальном шествии могли значить лишние три десятка миль! Конечно, формально он поехал в Ирландию, чтобы поддержать матушку, которая недавно лишилась мужа — отца писателя, и представить ей свою молодую жену. Но в глубине души он, конечно, ликовал: он был богат, независим, женат на аристократке (в викторианской Британии этим можно было гордиться!) и даже мог себе позволить совершить такое длительное путешествие в собственном экипаже, со слугами, и даже прихватить собаку! А мать его так хотела, чтобы он стал священником и жил на 100 фунтов в год. Да он сегодня за один роман получает в два с лишним раза больше, — и это не считая переизданий, инсценировок, доходов от собственной земли! Вот теперь она убедится, что зря опасалась за судьбу сына — он достиг того, о чем она даже и мечтать не могла! Похоже, молодая жена писателя была не в восторге от путешествия (она пишет о нем очень коротко — одним абзацем), но для Рида, понятно, это был действительно триумф.