Я продолжала пролистывать фотографии – Бек и его папа на катке, они же в вагоне метро; на одной Дрю с увлечением читает книжку «Гарольд и фиолетовый мелок», лежа на кровати Бека; вот они катаются на велосипедах вместе с Романом в Центральном парке; одну фотку пришлось перевернуть боком, чтобы понять, что там изображено: это Бек снимал себя с отцом, сидя у него на плечах. Он перегнулся через плечо Дрю, чтобы снять его и свое лицо.

Снимок за снимком фотографии рассказывали об их жизни вместе и показывали, что Дрю действительно был отцом для Бека, независимо от того, что говорили результаты ДНК-теста.

Последняя фотография поразила меня до глубины души. Я и не подозревала, что у Бека в тот момент был телефон, и еще меньше, что он умудрился сделать снимок. Это было в тот самый день, когда мы отправились на каток – еще до того, как я упала и повредила лодыжку. Бек, видимо, стоял у края катка, а мы с Дрю – на противоположной стороне, и я пыталась учиться кататься на льду. Мои ноги были широко расставлены – похоже, я в тот день только этим и занималась, – а по нелепой позе было видно, что я вот-вот упаду. Я при этом хохотала, а Дрю поддерживал меня за талию, пытаясь выпрямить мою спину, и смотрел на меня, тоже заливаясь смехом. Мы выглядели такими счастливыми – почти как… люди, начинающие влюбляться друг в друга.

Сердце сжалось у меня в груди. Дрю был прав. Лучший способ узнать что-то о человеке, – это заглянуть в его фотографии. Он смотрел на эти снимки, видел любовь отца и сына, и это напоминало ему, почему надо сражаться за Бека. А я видела доброго человека, готового бороться за то, что он любит, и защищать это до конца. Я провела пальцем по экрану, глядя на фотографию, где я падаю, и поняла, что в тот день пала жертвой не только собственной неуклюжести.

Мне пришлось моргнуть, чтобы сдержать наворачивающиеся слезы и переполняющие меня эмоции, и решила встать и порезать лазанью, чтобы отвлечься.

Погруженная в собственные мысли, я, не думая, схватилась за край горячей сковородки, чтобы развернуть ее.

Проклятье.

Я затрясла рукой, бросилась к раковине и пустила струю холодной воды на обожженную руку. Похоже, я побила собственные рекорды невезения с этой злосчастной плитой.

Разумеется, в этот самый момент появился Дрю:

– Что случилось?

– Дотронулась до горячей сковороды. Ничего страшного, просто чуть-чуть щиплет.

Дрю вытащил мою руку из потока холодной воды, внимательно осмотрел и отпустил.

– Я обработаю ожог. Иди присядь. Не хочу опять оказаться в травмпункте, уже в третий раз за этот год.

Мы поужинали, обмениваясь новостями, потому что прошлой ночью и утром нам было не до разговоров. Дрю поведал мне о том, как он видит свою стратегию во время суда по опеке, а я рассказала ему о новых клиентах, которые у меня появились. Атмосфера вечера была на удивление непринужденной, я бы даже сказала – домашней. Когда мы покончили с едой, Дрю загрузил грязную посуду в посудомоечную машину, а я протерла стол и помыла раковину.

– Где был сделан снимок, на котором Бек рыбачит? Он выглядит просто очаровательно в этих маленьких болотных сапогах.

– На севере штата. У Романа есть хижина в горах в окрестностях Нью-Пальц. Там такая сельская атмосфера, огромная старинная ванна с ножками в виде львиных лап, которая тебе бы наверняка понравилась. Мы туда обязательно съездим весной.

– Было бы здорово.

Через пару часов, когда мы уже чистили зубы и собирались в постель, Дрю сказал:

– Тесс сегодня звонила.

– Кто?

– Моя секретарша. Сказала, что ее врач считает, что она может выйти на работу через пару недель – правда, пока не на полный день. Восстановление после операции на бедренном суставе идет лучше, чем ожидалось, и ей рекомендуют побольше двигаться.

– Замечательно. – В водовороте событий последнего месяца я практически забросила поиски нового офиса. В первую неделю после нашей встречи с Дрю я нашла какого-то случайного агента по недвижимости, который предложил мне несколько каморок в неподходящих районах, стоимость которых в два раза превышала мои возможности. И потом я оставила эти попытки. Однако сейчас мысль о том, как трудно найти что-то приличное за мои скромные деньги, расстраивала меня гораздо меньше, чем перспектива больше не видеться с Дрю каждый день.

– Прости. Я совсем забыла. Надо снова заняться поисками помещения для работы.

Дрю нахмурил брови:

– О чем это ты говоришь?

Я прополоскала рот и сказала, обращаясь к отражению Дрю в зеркале:

– О нашей с тобой сделке. Ты разрешил мне здесь остаться, пока отсутствует твой секретарь, в обмен на то, что я буду отвечать на телефонные звонки и оказывать другие услуги секретаря, пока не найду новый офис.

Он схватил меня за плечи и резко развернул к себе.

– Ты никуда отсюда не уедешь.

– Но я не могу себе позволить оплачивать аренду за часть твоего офиса.

– Мы что-нибудь придумаем.

– Но…

Он поцелуем заставил меня замолчать, приблизив лицо почти вплотную к моему.

– Обязательно придумаем. Давай только переживем всю эту дерьмовую ситуацию с судом в Атланте, а потом сядем и поговорим об этом, если хочешь. Хорошо?

Я не хотела заставлять его переживать еще больше, ему и так доставалось из-за этого суда, поэтому согласно кивнула:

– Договорились.

Только когда мы уже улеглись в постель и я мысленно прокрутила все события этого дня, я смогла наконец связать все звенья в единую картину.

У Романа есть хижина в горах в окрестностях Нью-Пальц. Мы туда обязательно съездим весной.

Мы что-нибудь придумаем. Давай только переживем всю эту дерьмовую ситуацию с судом в Атланте…

Как ты поняла, что папа именно тот человек, который тебе нужен?

Я перестала использовать слово «я», заглядывая в будущее.

У Дрю, так же как и у меня, появилась привычка говорить мы, отдавал он себе в этом отчет или нет.

Когда он скользнул в постель рядом со мной, я крепко обняла его. И погрузилась в сладкий сон.

Дрю

Это были три самые длинные недели в моей жизни.

Судебный пристав объявил о начале заседания. Судья Уоллифорд величественно вплыл в зал и долго устраивал свою драгоценную задницу в кресле – как, с его точки зрения, и подобает уважаемому джентльмену с Юга. Наконец он уселся и принялся рыться в ворохе бумаг. Роман сидел в первом ряду галереи прямо позади меня. Он наклонился вперед и сжал мне плечо в знак поддержки, пока я готовился узнать, в какой степени будут ущемлены мои права на общение с сыном. Я ожидал какого-нибудь подвоха, но даже не представлял, как далеко они зайдут.