Плащ лежал рядом, на пассажирское сиденье его бросил, поэтому, погасив фары, я накинул его на себя и вышел под дождь, который и не думал заканчиваться. Накинув капюшон, я нашёл в заборе калитку и, открыв её, прошёл на участок.

– Брайт? – окликнули меня от амбара, широкие двери которого как раз и выходили во двор.

– Да, – откликнулся я, узнав Егора Авдеева, с которым вчера утром повстречался с диверсантами.

– Отлично, появился, а мы уж думали, что случилось, – сказал Егор, когда я зашёл в амбар, укрывшись от дождя. – О, а плащ у тебя откуда, их же три всего было?

– Затрофеил. Здорова, ребята, – помахал я парням, что свешивались и смотрели на нас с сеновала. – А насчёт опоздания, да меня вырубило, несколько дней не спал, как в аварию не попал, сам не понимаю. Пришлось с дороги съезжать и на ночь устраиваться, а как дождь разбудил, так сразу к вам.

– Понятно. Ты в хату иди, командиры там. Товарищ лейтенант велел, как ты появишься, сразу к нему направить.

– Понял, иду.

Снова выйдя под дождь, я закутался в плащ и поспешил к крыльцу дома. Там, пройдя в сени, постучался и зашёл в хату.

– Прибыл? – повернулся ко мне лейтенант. Видимо, гул дождя заглушил шум мотора грузовика. – Отлично, штаб армии передислоцируется за укрепрайоны, мы тоже уходим. Они ещё утром передислоцировались, а мы немного задержались, машин не хватило. У тебя есть, что доложить?

– Бак пустой и колесо одно проколото, чинить нечем, инструментов и материала нет, – коротко ответил я. – Чинить не к спеху, и так доедем, а вот заправиться бы не мешало.

– В амбаре бочку с бензином нам оставили, пока заправляйся, а я отдам приказ на погрузку.

– Хорошо.

Кивнув, я покинул хату, подмигнув двум белобрысым мальчишкам, что лежали на печке и с интересом нас слушали, и вышел на улицу. Пока бойцы готовились, я переливал с помощью шланга бензин в канистру и бегал к машине, заливая в бак. Три раза сгонял, пока не заполнил, после чего бойцы перекатили бочку к машине и подняли в кузов ко второй пустой, что там стояла, ну и закончили с погрузкой. Все, кроме меня, вымокли. Когда я устроился в кабине, один из бойцов бегом отнёс плащ в хату, и лейтенант со старшиной, прикрываясь им, подбежали к машине. Старшина нырнул в кузов, а Егоров – в кабину.

– Вы что, в бане были? – принюхался я, от Егорова действительно пахло свежестью и мылом.

– Да, побрились, помылись, привели себя в порядок. Некоторые форму новую получили, документы тоже, ну и оружие.

– Куда едем? – поинтересовался я, включая первую передачу и отпуская сцепление, мотор, работающий на холостом ходу, взвыл. Машина стронулась с места.

– Потом скажу куда, пока выезжай на дорогу в сторону Киева, там определимся.

– А парней чего меньше стало, вроде десяток всего остался?

– Всех раненых в госпиталь отправили. У двух заражение началось, лишь бы выходили их. В общем, с нами только четверо легкораненых. К службе мы пригодны, поэтому нам уже поставили задачу. Сюда едем, – указал Егоров точку на карте. – Приказ организовать стационарный пост, стандартная проверка.

– А я как?

– Тебя решили в отдельный автобат зачислить, по-прежнему вольнонаёмным. Эта машина будет закреплена за тобой, но будешь иметь документ, что числишься в нашей группе. Все бумаги позже получишь.

– Хорошо, – согласился я. – Ох, и дождь поливает.

– Это да, – согласился лейтенант и, откинувшись на спинку сиденья, сказал: – Разбудишь если что.

– Угу, – кивнул я.

Выглянув на миг из противовоздушной щели, я тщательно прицелился и выстрелил, после чего нырнул обратно. Тройка штурмовиков, что крутила карусель над нами, то и дело ныряя к земле, чтобы пройтись из пулемётов и пушек, так как бомбы они уже использовали, никак не желали сваливать, вот и отгоняли их все, кто пережил бомбардировку, всем наличным вооружением.

Я за те две недели с момента, как был организован этот контрольный пост, смог найти себе оружие: полюбившуюся СВТ подобрал у убитого при налёте красноармейца. Так что, вытащив пустую обойму, последний патрон я только что выпустил, вставил другую, тоже с бронебойными. И на секунду выглянув, присмотрелся к штурмовикам, после чего уже привстав, стал посылать пулю за пулей, стараясь попасть по фонарю кабины атакующего штурмовика.

То, что стрелок я неважный, было известно всем на посту. Васильев, который давал мне уроки снайперской стрельбы, говорил, что на ста метрах я ещё ничего, а вот на двухстах могу попасть только случайно. Он же и предложил серьёзно заняться стрельбой из пистолета, вот тут у меня успехи были куда более обширные, хорошо получалось, я бы сказал. Из винтовки по целям мне тоже доводилось работать, можно вспомнить хотя бы бой в лесу, где мы попали в засаду. Там я записал на себя шестерых, причём реально уничтоженных – всех проверил, на предмет трофеев. Так вот, тогда я работал с дистанции от тридцати до восьмидесяти метров, поэтому и умудрялся попадать, а вот кого-то подстрелить вдалеке, тут я не помощник. Не попаду.

Естественно, я не попал. Вытащив обойму, похлопал по подсумкам и понял, что всё: выпустил по штурмовикам, которые как раз выстраивались и уходили домой, все шесть обойм, шестьдесят патронов. Вокруг стоял дым, горела техника на дороге, доносились крики раненых и первые команды выживших.

Мне, можно сказать, повезло, в щели я был один, так как её вырыли рядом с туалетом, как раз на такой случай. У меня привычки ходить с винтовкой на плече не было, но я как раз бегал к озеру, мы там со старшиной решили урок по стрельбе устроить, у нас там стрельбище было, ну и воды хотел в ведро набрать, а старшину вызвали. Один я стрелять не стал, а при возвращении попал под налёт и добежал до ближайшей щели, как раз у туалета.

Выбравшись наружу, я подошёл к ведру, что стояло там, где я его оставил, и посмотрел на рваные дыры с двух сторон, через которые вода частично вытекла. Похоже, осколок от бомбы лишил меня этой удобной и так необходимой ёмкости. Ладно, у меня в машине ещё одна есть. Пнув пробитое ведро и закинув винтовку на плечо, я заторопился к посту, тут до него метров сто всего, отсюда хорошо было видно людей, что суетились на дороге, и парней, с которыми я работал. Выжили, значит, это хорошо.

Подойдя к большой воронке, в которой на дне виднелись перекрученные куски металла, я только молча показал на неё рукой подошедшему Егорову. От возмущения и злости у меня лишь хрип из горла вырывался.

– Да-а, хорошая машина была. Прямое попадание в капонир, – вздохнув, согласился тот. – Опять без машины остались.

– Ур-р-роды, – наконец смог прохрипеть я. – Да я лётчиков немецких теперь принципиально в плен брать не буду, даже если сдаться захотят. Мою машину угробили, твари.

Печалился я, честно говоря, не столько о машине, хотя и её жаль, сколько о том инструменте, что успел собрать с разбитых машины, и о других своих запасах. Всё погибло, даже сидор с самими нужными вещами. Лишь документы были при мне, винтовка, пистолет под пиджаком, да нож и ложка за голенищем сапога, всё, больше ничего.