Молли с ужасом наблюдала, как несчастная изменница мчится к Лили, задрав хвост. Хозяйка подхватила ее и наградила Молли многозначительным взглядом. Но она ничего не сказала Кевину, который, чертыхаясь, соскользнул по стволу.

— Так сколько, говоришь, она там просидела? — мрачно осведомился он.

— Э… трудно сказать… в подобных случаях время летит незаметно.

Он долго с подозрением изучал Молли, прежде чем наклониться и осмотреть царапину на щиколотке.

— У меня на кухне бактерицидная мазь, — пробормотала она.

Лили выступила вперед.

— Сейчас принесу.

— Мне твои одолжения ни к чему! — рявкнул Кевин.

Лили возмутилась:

— Знаешь, меня уже тошнит от твоих выходок! И я устала ждать и терпеть. Настало время потолковать по душам. И прямо сейчас.

Она поставила кошку и выпрямилась.

Кевин ошеломление моргнул Он уже успел привыкнуть к молчаливой покорности матери и теперь, похоже, не знал, что ответить. Лили повелительно ткнула пальцем в сторону пансиона.

— Мы слишком долго откладывали разговор. Иди за мной!

Или духу не хватает?

Она явно бросала ему вызов, а Кевин был не из тех, кто уклоняется от боя.

— Еще посмотрим, у кого поджилки затрясутся! — прорычал он.

Лили обогнула дом и направилась к лесу. Молли едва не зааплодировала ей, но, к счастью, воздержалась, потому что Лили круто обернулась, чтобы окатить ее презрением.

— Не смейте касаться моей кошки!

— Слушаюсь, мэм.

Кевин покорно пошел за матерью.

Лили слышала, как шуршат подошвы Кевина по сосновым иглам, устилавшим тропинку. Что ж, по крайней мере он не отказался пойти за ней, и то хорошо Тридцать лет мучительных угрызений совести и сознания вины снова взяли верх над вспыльчивостью, которая наконец придала ей отваги ввязаться в словесный поединок с сыном. Она так измучилась за все эти годы, что больше нет сил тащить на плечах тяжесть давнего предательства. А Лайам? Взял за правило терзать ее, каждый день являясь к завтраку. В результате у Лили совершенно пропал аппетит, но она как заколдованная покорно спускалась в кухню по утрам. И Молли никак не соответствовала образу, заранее сложившемуся в представлении Лили. В довершение же всего Кевин смотрел на нее как на злейшего врага Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения Лили.

За расступившимися деревьями заблестела вода. Лили зашагала к озеру. Кевин не отставал.

Когда молчание стало невыносимым, она повернулась лицом к сыну, не зная еще, что скажет, пока слова сами собой не слетели с губ:

— Я не стану извиняться за то, что отдала тебя!

— Странно, почему меня это не удивляет?

— Изощряйся сколько хочешь, но спросил ли ты себя хоть раз, где бы сейчас был, оставь я тебя? Интересно, как, по-твоему, много было у тебя шансов пробиться, если бы ты жил в грязной трущобе с тараканами и клопами, на попечении глупой необразованной девчонки, у которой за душой ничего не имелось, кроме дурацких фантазий и мечты о карьере актрисы?

— Ни одного, — глухо подтвердил он. — Ты все сделала как надо.

— Именно! Ты чертовски прав, я все сделала как надо.

Из кожи вон лезла, чтобы у тебя были любящие родители, теплый дом, уют, сколько хочешь еды и двор, где можно играть.

Кевин скучающе смотрел на озеро.

— Кто я такой, чтобы спорить? Ты закончила свою пламенную речь? У меня полно дел.

— Неужели не понял? Я не могла приезжать к тебе!

— Это не важно.

Лили подступила было к нему, но вдруг остановилась и замерла.

— Ошибаешься. Важно. И я знаю, почему ты так меня ненавидишь. Не потому, что я от тебя отказалась. А потому, что ни разу не ответила на твои письма с просьбами приехать.

— Правда? А я и не помню. Мне было тогда… сколько?

Шесть лет, кажется? Воображаешь, что подобные пустяки меня еще волнуют? — Деланное безразличие все-таки уступило место горечи. — Я не питаю к тебе ненависти. Лили, — вырвалось у него. — Не настолько ты мне интересна.

— Я до сих пор храню все твои письма. До единого. Поверь, они давно стали солеными от слез.

— Ты разбиваешь мне сердце.

— Да выслушай же меня! Больше всего на свете мне хотелось приехать, но Майда и Джон не позволяли.

— А вот это интересно.

Ей все-таки удалось привлечь его внимание. Кевин подошел ближе и остановился у старого дуплистого дуба.

— Письма начали приходить, когда тебе исполнилось семь.

Первое было написано печатными буквами на желтой линованной бумаге.

Она читала его столько раз, что бумага стала совсем ветхой, а строчки расплылись.

"Дарагая тетя Лили!

Я знаю что ты моя настаящая ма и очень тибя люблю. Не могла бы ты приехать ко мне. У миня есть кот Спайк. Ему тоже 7.

Любящий тибя Кевин.

Пажалуста не гавари моей маме что я написал это письмо. Вдруг она заплачит".

— За четыре года ты написал мне восемнадцать писем.

— Я действительно не помню.

Лили рискнула подступить к нему.

— Мы с Майдой заключили соглашение.

— Какое именно?

— Можешь поверить, мне было нелегко отдать тебя. Мы все обговорили. И я составила длинный список условий, на которых соглашусь расстаться с тобой. Им пришлось пообещать никогда тебя не шлепать, чего они, правда, и без того не делали бы. Я предупредила, чтобы они не запрещали тебе носить волосы любой длины и слушать современную музыку, даже самую идиотскую. Вспомни, мне тогда только исполнилось восемнадцать, — грустно усмехнулась она. — Я даже пыталась взять с них клятву купить тебе на шестнадцатилетие красный кабриолет. К счастью, они отказались.

Кевин нерешительно улыбнулся. Едва заметно, но Лили зажмурилась от счастья, боясь, что сейчас расплачется и все испортит.

— Но в одном я не уступила. Настояла, чтобы они позволили тебе осуществить свои мечты. Даже если эти мечты не совпадут с надеждами, которые они на тебя возлагали.

Кевин склонил голову набок. Его притворное равнодушие мигом исчезло.

— Они были против твоего увлечения футболом. Ненавидели спорт. И страшно боялись, что тебя покалечат. Но я напомнила им все клятвы, и они ни разу не попытались отговорить тебя. — Она опустила глаза, страшась встретиться с ним взглядом. — Но за это мне пришлось…

Послышались шаги. Лили покосилась на Кевина, ступившего в узкую полосу солнечного света.

— Ты о чем? — Судя по тону, он уже знал.