– Храните и дальше. То, что я изволил прочесть, останется во мне, как цемент на ногах утопленника. А сейчас отбываем, времени в обрез, а чего мало, то все дорого и потому ценится в насквозь капиталистическом обществе… Все, пошли!

Михаил надеялся, что прыжок будет прямо из этого потайного подвала, однако Азазель велел подниматься наверх, отшельников тревожить неприлично да и вообще стены здесь слишком толстые.

Труднее всего пришлось Михаилу, в конце концов как-то сумел сместить кости, Азазель довольно крякнул, когда тот вылез почти с такой же легкостью, как и юркая Обизат, а уже там, наверху, глубоко вздохнул, и кости вернулись на свои места.

– Учись, Мишка, – сказал Азазель. – И такое пригодится. В жизни все пригаживается, потому что жизнь, сколько ее ни кляни, стоит того, чтобы жить и драться.

Михаил пробормотал:

– Обязательно драться?

– Жизнь, – сказал Азазель нравоучительно, – по-настоящему красива лишь тогда, когда в ней заложена трагедия. Особенно для противников. Быстрее, быстрее к выходу, морды!.. Ишь, разомлели…

Где-то с четверть часа выбирались из туннелей, наконец все ощутили сухой накаленный воздух, еще поворот, и впереди засияло светлое пятно выхода.

Азазель вышел первым, остановился, жадно вдыхая всей грудью. Бианакит поправил за плечами рюкзак, Обизат подбежала к Михаилу, глядя на него преданно и чуточку виновато, словно по своей воле шла с Бианакитом, а не с господином и повелителем.

Михаил сделал глубокий вдох, оглянулся на Азазеля:

– Сейчас?

Азазель покачал головой:

– Спасибо за веру в бесконечность и неиссякаемость моих сил и возможностей.

– А что, – спросил Михаил, – ты все врал? Нехорошо.

– Я не говорил, – напомнил Азазель скромно, – о своей всесильности. Всесилен у нас знаешь кто, хотя что толку?.. А у меня просто не хватит сил пробить защиту Гамалиэля для четверых.

Обизат с надеждой посмотрела на Михаила, тот нахмурился, но сказал вынужденно:

– Думаю, на возвращение… в смысле, на удирание тоже потребуется?

– Больше, – заверил Азазель, – чем ты думаешь. Там силы не этого мира… даже не преисподней. У него, ты же видел, свой мир.

– А если вдруг что-то пойдет не так?

– Надо, чтобы так, – обрубил Азазель с непривычной для него серьезностью. – Хотя с вами надежнее, но если будет схватка, то… как бы вам поделикатнее… Нахшиэлю, что одного меня прибить, как муху, что нас четверых…

Бианакит оставил рюкзак, лицо стало еще серьезнее и встревоженнее, Обизат вообще смотрит отчаянными глазищами, в сильнейшем беспокойстве переступает задними лапками, кулачки прижимает к груди.

– А наш загадочный друг? – спросил Бианакит и кивнул в сторону Михаила. – Говорить с Гамалиэлем все равно будешь ты один.

– Он не лишний груз, – ответил Азазель. – Его силы, а они у него есть, понадобятся на прыжок обратно. Главное, чтобы хватило. Гамалиэль пьет мощь мира клипот, как никто другой. Даже у Сатана ее меньше, как ни трудно в это поверить.

Михаил хотел было вступиться за Бианакита и Обизат, что смотрит с отчаянной надеждой, но взгляд Азазеля стал темным и непроницаемым, словно старается передать ему некую мысль и досадует, что до тупых никак не доходит.

– Мы скоро вернемся, – сказал Михаил неуклюже. – Надеюсь, это ненадолго. Сами до дома доберетесь или вам помочь?

– Не трать на нас силы, – ответил Бианакит, поднимая свой рюкзак. – Встретимся у тебя.

Суровый взгляд Азазеля чуть потеплел, а Михаил вспомнил со стыдом, что Гамалиэль с его всеведением сразу углядит архангела с элементалем в человеческом теле, а Бианакиту и Обизат о таком пока что лучше не знать.

Под сочувствующим взглядом Бианакита и отчаянным Обизат он торопливо положил на самый верх в рюкзаке большую флягу с водой и деревянную чашу, а сам рюкзак поудобнее приладил на спине.

Пока затягивал лямки, Азазель сказал сурово:

– Я не знаю, куда и во что вломимся. Там уже мир Нахшиэля, а сам Гамалиэль исчез… почти исчез. Потому будь готов, ты же милитарист? Ко всему, раз уж ты человек. И даже к тому, к чему нельзя быть готовым, но люди обязаны, потому что Творец на вас положил. Или возложил! Запомни, моих сил хватит оградить на семь секунд, а потом все…

Последнее слово произнес таким гробовым тоном, что Михаила осыпало морозом.

– Уже трясусь, – сказал он как можно более бодрым голосом, чтобы не затрясло еще и Обизат. – Пистолет не удержу.

– Проверим, – сказал Азазель. – Задержи дыхание…

Он ухватил его за плечо, Михаил дыхание задержал инстинктивно и без напоминания, напрягся. В ушах раздался звон, чего раньше не было, возникло ощущение, что ломятся через вязкую тьму, океан мрака, где зависли обломки предыдущих миров. Плечо от ладони Азазеля начало быстро раскаляться, как металл на горящих угольях.

Ударился подошвами с такой силой, что под ногами затрещало. Михаил успел увидеть расколотую гранитную плиту с багровыми прожилками. Неистовый жар нахлынул со всех сторон, но так же моментально спал.

Он устрашенно понял, что жар не исчез, это его тело приспособилось с такой скоростью, словно он и живет здесь.

Над головой очень низко зависло раскаленное багровое небо с синими и черными жилами, такая же твердь жуткого цвета и под ногами. Михаил ощутил себя между молотом и наковальней, голова закружилась так, что растопырил руки, страшась упасть.

Азазель стоит рядом недвижимо, но видно, тоже борется изо всех сил, стараясь не потеряться в страшном мире.

– Гамалиэль, – проговорил Михаил с трудом. – Что за мир…

Азазель ответил хрипло:

– Да… Гамалиэль… Он что, играет в Творца?..

– Здесь Нахшиэль, – уточнил Михаил. – Второй Теумиэль, обезьяна Господа?..

– Да, – согласился Азазель. – Спасибо, Мишка.

– За что?

– Держишься, – пояснил Азазель. – Быстрее меня собрался!.. Скоро уже ты сможешь вытирать мне нос. Орел!

Над головой загрохотало. Михаил невольно втянул голову в плечи, там пролетели, сталкиваясь краями, раскаленные докрасна скалы. На головы щедро посыпались хрустящие чешуйки красной окалины, крупной и жесткой, похожей на выпуклые надкрылья жуков.

Азазель вытянул вперед обе руки, Михаил услышал бормотание, но не разобрал слов. Азазель шатнулся и, нагнув голову, двинулся словно навстречу сильной буре, все так же ощупывая пальцами пространство.

Михаил то и дело выхватывал пистолет, но со стыдом совал обратно, пока Азазель не заметил.

– Мишка, – услышал он сдавленный голос Азазеля, – не отставай… не могу пасти еще и тебя…