А потом, поцеловав новорожденного в лоб, поправила украшавшую его крошечную головку цветную шапочку, натянула ее на крошечные розовые ушки, как будто ребенок мог понимать, о чем они ведут беседу, и со вздохом произнесла:

— И вообще, я никак не могла убить моего драгоценного Геныча, потому что находилась в нашем новом доме, оправляясь после родов. Это могут подтвердить десятки свидетелей. И вообще, ведь убийца — это или твой сумасшедший сынуля, или ты сама.

И снова поцеловала ребеночка в лобик.

Инна, наблюдавшая за этой идиллической картинкой, которая навевала на нее ужас, произнесла:

— Не надо этих телячьих нежностей.

От этих слов вторая Инна вдруг переменилась, превращаясь из заботливой, любящей мамочки в сущую фурию, и все это за пару секунд. Зажав ребеночку ушки сдобными руками, увенчанными сверкающими кольцами, она заявила:

— Инночка, как же я мечтала все эти годы увидеть тебя раздавленной и страдающей! Потому что ты, тварь, не желала отдать мне моего Геныча, хотя уже давно не любила его. И заставляла его любить твоего сыночка-калеку, потому что это позволяло тебе контролировать мужа. Но теперь все в прошлом!

Затем ее черты лица расслабились, и она из ведьмы снова стала милой мамочкой:

— И ты вместе со своим сынулей лишила моего лапочку, которому Геныч был так рад, ведь у него наконец появился нормальный мальчик, отца. Какая же ты бестия и монстр, Инночка! Ты и твой дауненок!

Инна закрыла глаза, потому что боялась, что совершит что-то, о чем будет потом жалеть. Например, набросится на кормящую мать, державшую в руках беззащитного младенчика, и попытается ее задушить.

А ведь она это заслуживала!

— Ах, Инночка, правда глаза колет? Кстати, не кривись и не делай глупостей. Потому что я, если что, тебя пристрелю…

Открыв глаза, Инна увидела, что на кожаном сиденье, рядом с ворохом детских вещей и погремушек, лежит пистолет с глушителем.

— Как застрелила Геныча? — спросила она.

И вторая Инна рассмеялась:

— Ну нет, у меня же алиби, как я тебе сказала. А под подозрением твой ублюдок. И хоть ты, что весьма похвально, и пытаешься его выгородить, но все улики против него! Да, Геныч совершил большую глупость, похитив свое больное чадо, которое его же и пристрелило. Но у моего мальчика есть я, его любящая мамочка.

И она вновь поцеловала младенчика, который заснул после порции материнского молока.

— Тогда кто? — спросила Инна.

— Ну, какая тебе разница? — усмехнулась вторая Инна. — Ну ладно, понимаю, ты ведь все еще допускаешь мысль о том, что твой дауненок убил папочку. Тебе ведь страшно?

Инна кивнула, и ее тезка вздохнула:

— А мне вот нет, потому что мальчик у меня нормальный, не то что твой…

А вот мамаша этого нормального мальчика, судя по всему, была стопроцентная психопатка.

— Ну, ладно, скажу. Это та самая особа, которая все время около тебя крутилась, хотя на меня работала. Я специально ее к тебе приставила, чтобы она держала меня в курсе дела.

— Мила Иосифовна! — вырвалось у Инны, и ее тезка с улыбкой качнула головой.

— Ну, теперь наконец прозрела? Думаешь, эта смешная толстуха, в действительности опытная киллерша, просто так около тебя появилась? Нет, у нее было задание. После того как она оперативно выбралась из запертой тобой квартиры, она получила приказ отправиться в особняк и довести задуманное мной до завершения. Ведь твоего дауненыша похитил вовсе не Геныч, а его люди, которые давно уже подконтрольны мне. Остальное — дело техники. Ведь как легко прижать к себе одурманенного легкими наркотиками мальчика-идиотика, удерживая своими и его руками ружье, и выстрелить с террасы в вошедшего в бальный зал ничего не подозревающего Геныча. И не просто выстрелить, а нажать своим пальцем спусковой крючок, на котором находится пальчик твоего сына. Бум-с, и мой малютка потерял отца…

— Зачем? — спросила Инна.

— Что значит: зачем? — раздраженно воскликнула вторая Инна. — Геныч подарил мне сына. Он составил в день его рождения завещание, по которому все наследует мое милое чадо. А все — это весь холдинг, даже с твоими активами, которые теперь стали моими. Или, вернее, моего мальчика!

Она поцеловала младенчика, и Инна поняла: вторая Инна никогда, в отличие от нее самой, Геныча не любила, а изначально связалась с ним, так как планировала рано или поздно завладеть всем холдингом.

И, являясь матерью одного из самых богатых — и уж точно самого юного — наследников современной России, которому Геныч оставил все, что у него было, чужими руками избавилась от ставшего ненужным спутника жизни и превратилась в опекуншу младенца — с правом до его совершеннолетия распоряжаться всеми огромными активами холдинга.

Тем самым сделавшись из дамки королевой. И заодно владелицей чужих миллиардов.

— А моего сына вам не жалко? — спросила Инна, уже изначально зная ответ на этот вопрос.

Вторая Инна, усмехнувшись, откровенно ответила:

— Жалко. Я же не монстр. Но, понимаете, мой для меня важнее!

Материнская любовь, как поняла вдруг Инна, страшная сила.

— Однако, — продолжила ее тезка, — положение далеко не безнадежно. Потому что у меня есть доказательства невиновности вашего сына. И того, что Геныча застрелил неизвестный…

Сердце Инны забилось сильно-сильно. И она произнесла:

— И что вы хотите за это? У меня ведь ничего нет…

Вторая Инна, потрепав своего сыночка по щечке, ответила:

— Ну, ничего нет, однако вы ведь хотите заполучить то, что было, снова. А это лишняя головная боль, ненужные, длящиеся годами тяжбы, куча многомиллионных трат на жадных адвокатов, плохое паблисити…

Из-под вороха детских игрушек, там же, где покоился пистолет с глушителем, вторая Инна извлекала кожаную папку и протянула ее своей тезке.

Инна, раскрыв папку, увидела текст соглашения.

— Вы отказываетесь от всех претензий, за себя и своего сынулю, раз и навсегда. В качестве компенсации получаете одноразовую выплату в десять миллионов долларов. Согласитесь, что я намного более щедрая, чем Геныч? Ну, свои побрякушки вы тоже получите, мне чужих ношеных брюликов не надо. Дизайнерские шмотки тоже. Что еще, ах, квартиру, ту самую, откуда Геныч вас вытурил — я, как видите, не жадная. Я что-то забыла?

«И автомобиль!» — взвыл в голове у Инны ликующий голос ведущего «Поля чудес». Листая страницы, она пробормотала вслух:

— И автомобиль…

Вторая Инна, в изумлении посмотрев на нее, ответила:

— Ну, автомобиль, вообще-то, не предусматривался, но если настаиваете. Так и быть, премиум-класс, но не суперпремиум, никаких «Порше» и «Бугатти» я вам финансировать не намерена.