собирался ни к чему принуждать. Эндрю задавался вопросом, повлияла ли зимняя тьма на ситуацию. Осенью, хотя дни становились короче, во время его пребывания в отделении все еще было светло. В том семестре все время было темно, и он предположил, что это изменило энергетику. Пегги больше ничего не говорила Эндрю о посещении похорон Эрика, хотя некоторые товарищи Рона по работе время от времени наблюдали за ним, но сам Рон был молчалив, и в том семестре они больше не разговаривали.

На хоккее команда пыталась сохранять беззаботный настрой первого семестра, но матч против "Ньюнхэма" надвигался, и все они были у себя в мыслях. Кроме того, они стали потише болтать всякую чушь в адрес команд, которые были подражателями Олимпийских игр, что также отняло несколько процентов радости от игры. В том сезоне им было веселее на тренировках, чем на матчах. Они могли быть самими собой, играть усердно, но не интенсивно. Это был их шанс выпустить пар и расслабиться, они усердно тренировались, но отличительной чертой команды было наплевательское отношение к игре. Дух товарищества и физические упражнения были важнее, чем то, как они выполнялись.

Что касается моделирования, то оно очень быстро стало частью рутины, и Эндрю смог немного подучиться. Его умственное настроение менялось в течение сеанса, но если у него были учебные материалы, то он снова погружался в математическую или инженерную задачу. Его внебиржевые выходные, третья тренировка в конце февраля, выявили несколько интересных мнений. Большинство студентов, как правило, придерживаются левых политических взглядов, а студенты-искусствоведы, как правило, еще более левые, чем другие студенты. Поэтому, когда они обнаружили, что Эндрю находится в ОТС и будет отсутствовать на учениях в армейском лагере, они были в ужасе и не скрывали этого. Они также участвовали в проекте на четырех сессиях, и они никак не могли измениться, но это сбивало их с толку на несколько недель. Именно с ними четырьмя Эндрю впервые серьезно вступил в политические дебаты. Они были убеждены, что он какой-то ужасный реакционер правого толка, и им потребовалось несколько недель, чтобы понять, что Эндрю в основном аполитичен и готов прислушиваться к их мнению. Единственное, из-за чего они чуть не подрались, было ядерное оружие. Все четверо студентов-искусствоведов были членами CND и решительно выступали против ядерного оружия. Хотя Эндрю, очевидно, не обладал детальными знаниями о ядерном оружии, он понимал основы физики и ничего не знал о политике в отношении применения ядерного оружия, последние четыре года он бывал в армейских лагерях и столовых. После нескольких кружек пива, когда группа начинала говорить о том, как справиться с советским вторжением, это все еще было самым холодным периодом холодной войны, о том, как армии НАТО будут справляться с подавляющим количеством танков и людей, атакующих Западную Германию, Эндрю слышал, как несколько офицеров очень буднично говорили о том, что НАТО нужно будет использовать ядерное оружие на поле боя, чтобы остановить советское вторжение. Это не сделало его ярым сторонником ядерного оружия, лично он чувствовал, что оно подпадает под категорию ‘дерьмо, мы это изобрели, что нам теперь делать?’ и им просто пришлось иметь с этим дело, но в то время он не был сторонником одностороннего разоружения. Но это был также один из тех аргументов, которые никогда не меняют ничьего мнения. Подобные дебаты, когда все заводятся, но в конечном итоге мнения не меняются, всегда были пустой тратой времени, по мнению Эндрю. Они вчетвером не собирались уговаривать его присоединиться к CND, а он не собирался уговаривать их отказаться от членства, так что соглашайся не соглашаться и двигайся дальше. В конце концов, и это заняло некоторое время, они поняли, что никогда не примирятся, но стали смотреть на мир совсем по-другому. Единственное, что Эндрю понял, это то, что без возможности учиться он никогда бы не стал моделью, ему бы это очень быстро наскучило. Отсутствие общего мировоззрения также ограничивало флирт, по крайней мере, в этом термине. Все они хотели завершить как можно больше работы. Он будет отсутствовать месяц, а затем у них останется всего четыре недели, чтобы завершить свою работу.

Итак, недели второй половины семестра текли по большей части с регулярным повторением. За это время жизнь в "Тринити" стала гораздо более насыщенной. Все началось с курсовой работы в этом семестре, естественно, там были задания как по математике, так и по информатике. Математика не была проблемой, большинство студентов на курсе уже прошли большую часть школьной программы, и то немногое, что было нового, не беспокоило Эндрю. Но в компьютерной части курсовой работы было ясно, что у него было значительное преимущество, что неудивительно, учитывая, что у него была степень в области компьютерных наук! Эндрю выполнил все задания быстро и без проблем. Научным руководителем этой части курса был аспирант второго курса, у которого было всего на год больше опыта, чем у Эндрю. Эндрю знал, что это будет легкая часть первого курса для него, и воспользовался этим, чтобы сосредоточиться на строительной инженерии, дисциплине в инженерном деле, которая интересовала его больше всего, а также входила в учебную программу этого семестра. Именно Кит, Оливия и Мэтт первыми заметили, что он справляется с вычислениями без своего обычного маниакального конспектирования и доработки. Эндрю объяснил это просто бездарно проведенным детством и тем, что в школе он много занимался вычислительной техникой. Все трое знали, что у него в комнате был компьютер, что в то время было большой редкостью. Подозрения возникли, когда однажды утром за завтраком они с Мэттом разговаривали о задании, и Эндрю упомянул технику, которой он научился на предпоследнем модуле своей степени. Это было не то, о чем могли бы знать студенты-бакалавры инженерных наук. Ему просто не повезло, что Эбигейл сидела дальше за столом от него, но она слышала, как он говорил. В то время он не придавал этому особого значения, но однажды вечером, когда он только что вернулся от Адденбрука, раздался стук в дверь. Эндрю крикнул, что дверь не заперта, предполагая, что это Навья или Елена, но это была Эбигейл, неуверенно стоявшая в дверном проеме.

“О, привет, как дела?”

Он предположил, что она давала ему знать, что группа собирается в бар.

“Могу я спросить тебя кое о чем, пожалуйста, Эндрю?”

“Конечно, заходите”.

Эндрю указал на стул и сел на кровать. Он выжидающе ждал, что она что-нибудь скажет.

“Откуда ты так много знаешь о компьютерах, Эндрю?”

Ее поспешный и резкий вопрос застал его врасплох, но ему