– Нет, – сказала Эва. Это было возможно, но маловероятно, и Кори выглядела такой расстроенной, что Эва не видела никакой необходимости посвящать ее в жестокую статистику ревматоидного артрита. Улыбнувшись дочери, она взяла ее за руку, удерживая рядом с собой. – Ты не должна об этом беспокоиться.

Кори посмотрела на окно. Эва задернула шторы, чтобы вздремнуть. Кори теперь было шестнадцать лет, она еще больше похорошела и по-прежнему была одинока. Парни обращали на нее внимание, но она не желала никуда ходить даже с одноклассниками из Дарби и еще меньше – ходить на свидания. Некоторые из них уже водили машину, но она опасалась ездить с ними, страшась аварии. Хотя Эве хотелось, чтобы она вела нормальную, активную жизнь, сама она разделяла те же страхи и не подталкивала Кори к такому общению.

– Ты очень изменилась. – Кори снова внимательно посмотрела в лицо матери.

– Что ты имеешь в виду? – просила Эва.

– Правда, ты все время ведешь себя так, как будто ты несчастлива. Ты все время хмурая.

– Я? – спросила застигнутая врасплох Эва. – Я должна радоваться, что живу на свете.

– Нет, я не об этом, мама. Просто я хочу сказать… я не хочу, чтобы ты болела.

– Я знаю, милая. И благодарна тебе. Я сделаю все, чтобы выздороветь.

Когда Кори вышла из комнаты, Эва задумалась о своей матери, не дожившей и до тридцати лет. И о Женевьеве, умершей в тридцать два года. Она же, в свои тридцать три года, была еще жива. «Каждый год – это подарок», – думала она. Подарок, который она не слишком ценила. Медицинская наука не знала средств от ее физического страдания и разрушения суставов. Не в ее власти было контролировать этот процесс, но в ее власти было контролировать свое отношение к нему. Каждый день при мысли о своей матери и Женевьеве Эва давала клятву помнить о том, чего они лишились и чего пока не отняли у нее.

Никто не удивился, когда Кори отвергла предложение уехать из дома и поступить в колледж.

– Я хочу поступить в Виргинский университет и жить дома, – сказала она.

Кори, Джек и Эва сидели в кабинете психологического консультанта в Дарби, обсуждая, в какой колледж поступить Кори. Ей предлагался выбор из двух вариантов, и то только потому, что ее консультант, опрятный молодой мужчина, сам еще недавно студент колледжа, в прошлом январе заставил ее подать заявление еще в один университет. Эва пришла в ужас, узнав, что вторым вариантом был Университет Северной Каролины в Чапел-Хилле: ее захлестнули воспоминания о своей прошлой жизни в этом университетском городке. Кори приняли в оба университета, и теперь пришло время принять решение.

– Моя мать больна и действительно нуждается в том, чтобы я оставалась дома, – сказала Кори консультанту. Сногсшибательная внешность семнадцатилетней Кори с блестящими рыжими волосами завораживала молодого человека.

– Не ссылайся на меня как на причину для выбора колледжа, – сказала Эва. Она не требовала, чтобы Кори осталась дома. Собственно говоря, ее утомило бы еще больше, если бы кто-то еще стал заниматься домом и уборкой. Но она хотела, чтобы Кори осталась дома хотя бы еще на один год. Она сама была не готова отпустить ее. Кроме того, Эва не могла себе представить, что Кори будет жить В Чапел-Хилле, с которым у нее были связаны воспоминания о безумных решениях и опасном, соблазнившем ее мужчине. Однако Эва проигрывала спор. Как Джек, так и консультант считали, что Кори пришло время уехать.

– Ей семнадцать лет, а она боится расстаться с тобой, – говорил Джек по пути в университет. – Время пришло, Эва. Ты понимаешь это, разве не так?

Эва понимала, именно поэтому она по возможности воздерживалась от возражений, когда Джек с консультантом пытались убедить Кори в том, что ей лучше уехать из дома.

– Хорошо, я уеду, – сказала Кори, наконец сдавшись. Она переводила взгляд с Эвы на Джека и обратно. – Никогда не думала, что вам так хочется избавиться от меня.

Ее слова звучали как шутка. По крайней мере, Эва надеялась, что это так.

На следующий день они встретились с Джеком за ланчем в университетской закусочной. Эва пришла первой, припарковала свой скутер поблизости и, прихрамывая, пошла к столику. Год назад она начала ездить по городу на скутере, который вызывал у нее одновременно любовь и ненависть. Он возвращал ей свободу, хотя и лишал надежды на то, что однажды она сможет пройтись, не ощущая боли в ногах. Эва привыкла к удивленным взглядам и вопросам и знала, что некоторые коллеги, с трудом ходившие по территории из-за больных ног или поврежденных суставов, завидуют ей.

Однако теперь, в закусочной, она почувствовала себя старой. Официантки были так молоды и энергичны. Ей было всего тридцать пять лет, а она ощущала себя на все семьдесят пять и боялась, что именно так и выглядит.

Эва увидела, как подходит Джек: он был загоревшим и стройным, и впервые она задумалась о том, находит ли он ее еще привлекательной. Он казался намного моложе и оживленнее, чем она.

– Привет, Эви. – Прежде чем сесть напротив, Джек поцеловал ее. – Как дела?

– Хорошо. – Она изобразила веселую улыбку. – А у тебя?

– Как обычно, сумасшедший дом, – сказал он, поднося к губам салфетку. – Ты слышала, что они выбрали нового президента на следующий год?

– Кого-нибудь из знакомых? – спросила Эва. За последние пару месяцев на территории можно было слышать разные имена.

– Не из тех, кого обычно выдвигали, – сказал Джек. – Это парень по имени Ирвинг Расселл. Он был губернатором Северной Каролины.

Эва лишилась дара речи. Появилась молодая официантка, говорившая, обращаясь к ним, «дорогие», и ей удалось справиться с собой и заказать салат.

– Это точно? – спросила она, едва официантка отошла от стола.

– Вроде бы да, я мало что знаю о нем, поэтому не могу сказать, хороший это выбор или нет. Ты его знаешь?

Эва покачала головой.

– Нет.

– В семидесятых годах, когда он был губернатором, о нем много говорили в новостях, но ты, вероятно, была в это время в Портленде или в Чарльстоне. Его жену похитили. Это была нашумевшая история. Те двое парней захватили ее, пытаясь добиться от Расселла освобождения из тюрьмы своей сестры.

Как мог бы ответить человек, ничего не знавший об этой ситуации?

– И он выпустил ее? – спросила Эва.

Джек замотал головой.

– Нет, ее казнили. А жену Расселла так и не нашли.

– Я смутно припоминаю, – сказала она. – Какой ужас. – Впервые она почувствовала облегчение от того, что Кори согласилась уехать в Каролину. Ее не должно быть здесь, когда Расселл станет президентом.

И ей самой здесь тоже не место.

– Мне кажется, нам нужно переехать, – сказала Эва Джеку, после того как вечером Кори и Дрю легли спать. Слушая саундтрек из мюзикла «Отверженные», она сидела на диване, голова Джека лежала у нее на коленях, и, услышав ее предложение, он вытаращил глаза.