– Ты худой, и мы одного роста, тебе надо больше на гибкость нажимать в тренировках на растяжки. – Гектор показал тот свой знаменитый прием, когда он поверг в прах «смешанного единоборца Балалайкина». Он повалил легко и могучего Вилли Ригеля и вывернул ему руку. И тот сразу застучал по матам татами – все, кранты!

– А теперь ты давай, Вилли. Вот сюда в прыжке мне ногу на бедро и сразу в грудь коленом – и ты меня свалишь…

В следующую секунду Гектор уже лежал, прижатый спиной к матам. Вилли Ригель на нем, однако… Гектор вместе с ним сделал умопомрачительное сальто, выворачиваясь. Сам обвиваясь вкруг него, как удав, сдавливая его руками.

– Шаолинь, да? – Вилли Ригель тяжко дышал.

– Лхаса.

– Гонишь? Нет, серьезно, Гек?

– Есть курсы, тренинги в монастырях. В частном порядке.

– Вот это да!

– Хочешь, поедем вместе. Если твоя Лиза тебя со мной отпустит.

– А вот этому финту меня научишь, Гек?

– Я тебя всему научу, что сам знаю. У тебя фора – возраст, насколько ты меня моложе. – Гектор встал, он контролировал свое дыхание. – Но тебе надо научиться правильно дышать сначала, Вилли.

В следующий миг он сам растянулся на татами – Вилли Ригель дернул его за ногу, словно клещами схватив за щиколотку. И вот он уже на нем и тоже руки выворачивает.

– Коварство какое! Ну все, все… победил меня, германец…

– Нет, это ты весь раунд выиграл. Катя, вы только взгляните на него! Да так, как он, никто не может вообще!

Катя посмотрела в их сторону. Встретилась взглядом с Гектором. Он сразу, как обычно, опустил глаза долу.

– Ну, оттаял немного? – спросил у него Вилли Ригель, – А теперь пора и подзаправиться.

Он снова натянул через голову свою толстовку. Гектор тоже взял со стула серую толстовку с капюшоном. Надел. Они спустились на кухню. Гектор достал гриль. Он неплохо готовил. Вилли Ригель лишь под ногами путался, но всех поучал со своим чисто немецким педантизмом. Катя резала фрукты, делала салат. Они забрали на трех подносах угощение, захватили упаковки с пивом, вино и коньяк и снова вернулись на второй этаж в «берлогу», чтобы не тревожить больного старика-генерала.

Катя с бокалом вина подошла к окну. Сумерки уже, день к закату… Окно берлоги смотрело на лес и какие-то развалины. Катя разглядела старый деревянный дом – дачу в стиле тридцатых с проваленной крышей и разбитыми окнами.

– Гек, что это у вас на участке?

– Бывшая дача Тухачевского. – Он подошел к ней. В руках бокал и бутылка вина. Он ничего не ел. Только пил.

– Серьезно?

– Дача Мосдачтреста, как в Малаховке. Когда присоединил этот участок, не стал ломать ее. – Гектор смотрел на развалины маршальской дачи, потом подлил Кате вина в бокал. – Пусть гниет на моих глазах. Вилли?

– Да, Гек? – Вилли Ригель пил свой «дункель паулайнер» прямо из бутылки, из горла.

– А ты был прав. Не выйдет из нас «нового дворянства». И это все тоже иллюзия… Наследовать фамильное некому. Я как-нибудь потом здесь все подожгу…

– Гек, – тихонько сказала ему Катя.

– Что? – Он смотрел на нее. И не было тьмы в его серых глазах, только печаль.

– Гек, здесь так красиво. Даже страшная дача Мосдачтреста. И сосновый лес…

А потом они снова смотрели фотографии. Слушали дедовский оркестрик. Блюзы, фокстроты… А Вилли Ригель рассказывал им о своем немецком детстве. И о Лизе Оболенской. Про ее книжки – детективы. И рот его при этом не закрывался!

В десять вечера Катя объявила, что ей пора домой – сейчас вызову такси по Яндексу.

– Катя, пожалуйста… останьтесь. – Гек смотрел на нее. – Здесь две комнаты гостевых, вам самая лучшая. Завтра все вместе втроем отсюда вернемся на работу.

Катя заметила, что Вилли Ригель украдкой моргает ей – да, останьтесь!

– Хорошо. Только я пойду спать. А вы допивайте здесь без меня.

– Я вам комнату покажу. – Гектор сорвался с места.

– Когда вернешься, смешаем по-немецки варварски пиво с коньяком, – пообещал ему Вилли Ригель, вертя в руках откупоренную бутылку. – И ты мне расскажешь, если не очень секретно, как ты их всех нашел. И замочил.

И Катя поняла, что речь у них без нее пойдет о мести.

Да, и об убийствах тоже…

О таких, что знать не надо никому, кроме самых близких друзей.

В гостевой комнате – просторной – кровать, комод, все очень стильное.

– У меня дома никогда гостей не водилось. – Гектор распахнул шторы. – Тем более женщин. Но горничная здесь все всегда держит в порядке и убирается. Вид будет лучше из окна – завтра, когда проснетесь, здесь солнце и лес…

Он достал из комода комплект постельного белья – серое, мужское, но отличного качества.

– Спасибо, я сама справлюсь, Гек.

– Да, конечно… я хотел вам сказать, Катя… Одна мысль, что вы у меня дома… наполняет меня счастьем. Спите спокойно.

Он ушел. Катя села на кровать и вскрыла комплект с бельем. Застелила. Затем пошла в ванную – черный мрамор. И грандиозная ванная утоплена в пол. Она включила воду.

В «берлоге» тихонько украдкой завели снова свой любимый Rammstеin.

Катя после ванны забралась в кровать и думала о том, что они с Вилли Ригелем совершили своим побегом с работы и приездом сюда к нему великое доброе дело.

Спасли растоптанную гордость…

Спасли раненое сердце…

Спасли, быть может, пусть и сломанную, однако все же не оборванную жизнь…

И это им где-то когда-то зачтется.

Под глухое уханье басов Rammstеin «Reise, Reise» она крепко уснула.

В четвертом часу утра, когда они переговорили обо всем и выпили почти все, что было, когда Вилли Ригель уснул на диване, Гектор бесшумно прошел по темному коридору. В руках у него был Катин пиджак, который она забыла на диване.

Он сел на пол у ее двери, прислонившись к стене. Зарылся лицом в шелковую подкладку пиджака, вдыхая ее аромат, ее запах…

Потом сидел, запрокинув голову, закрыв глаза. Оберегал ее сон.

В половине седьмого он встал и столь же бесшумно, как тень, вернулся туда, где спал Вилли Ригель, которому снилась его Лиза Оболенская.

А в семь они встали. Быстро позавтракали остатками пиршества, выпили кофе из навороченной кофеварки на кухне.

И двинули на работу.

Первое, что сделал Вилли Ригель в отделе – забрал папку Кабановой, взял в гараже канистру с бензином, вышел вместе с друзьями во внутренний двор, швырнул папку в мусорный контейнер, плеснул бензина и поджег.