– Как вы догадались? И биологию тоже. А это сложно – раскрывать убийства?

– Чертовски занимательно. Вы, наверное, и детективы читаете?

– Да!

– Очень советую две последние книги писательницы Лизы Оболенской. Такой потрясающий реализм! Столь точное описание нашей нелегкой полицейской работы.

Катя и Вилли Ригель при этом переглянулись. Майор Ригель, как всегда при упоминании Лизы, вспыхнул и зарделся. Но был доволен – потому что Гектор явно шел на поправку. Уже начинал, как прежде, прикалываться.

Они ждали в коридоре, когда прозвенит звонок. Гектор то и дело листал свой навороченный мобильник – ждал пароли и шифры для проверки банковских счетов. Урок закончился, учителя потянулись в учительскую. Там загудели голоса. И вот директор школы вывела к ним седую полную учительницу в сером костюме. Она опиралась на палку, ноги ее распухли.

– Вам надо поговорить с Антониной Петровной Курочкиной, с Тонечкой, – заявила она. – Я помню, конечно, этот беспрецедентный случай, однако… Я могу что-то перепутать, столько лет ведь прошло. И я в те времена была классным руководителем параллельного класса. А Тоня… Антонина Петровна, она была классной руководительницей четвертого «Б». Этот несчастный мальчик учился у нее. И она общалась с его матерью. Она тоже, кажется, работала в полиции или в суде… я не помню точно, но где-то в ваших сферах. Тонечка сама все это очень переживала. Такой ужас… такой кошмар.

– Где нам найти Антонину Петровну? – спросил майор Вилли Ригель.

– Она давно уже не преподает. Она оглохла. Дома вы ее найдете, конечно. Запишите адрес. Звонить ей по телефону бесполезно. Она не отвечает. А в дверь стучите и дергайте ручку. Может, она увидит и откроет. А если не откроет – то надо к соседям, они позвонят ее сыну. Он один умеет поддерживать с ней контакт.

– Обнадеживающий свидетель, – хмыкнул Вилли Ригель, когда они ехали по полученному адресу старой классной руководительницы Лесика Кабанова.

Серая хрущоба. Третий этаж. Они сначала все же позвонили. Нет ответа. Затем Вилли Ригель начал громко стучать. Нет ответа.

Гектор смотрел на все это действо, сунув руки в карманы.

Глухо, как в танке.

– Старушка дома, – сказал Гектор. – Форточки во всех комнатах открыты, я еще с улицы заметил. Вилли, ты меня не повяжешь за взлом? Катя, у вас в сумочке случайно не найдется пилочки для ногтей?

Катя поискала в сумке. Нашла пилочку. Гектор сунул ее в хлипкий замок и… крак. Входная дверь открылась.

– Очумел? – ахнул майор Вилли Ригель.

– Тихо… тихо… а вдруг бабке плохо? Мы как «Скорая помощь». Алло, Антонина Петровна! – Гектор гаркнул, как болельщик на стадионе. – Антонина Петровна, вы дома? Вы в порядке?

В комнате грохотал телевизор. Маленькая, сморщенная, словно гном, старушка в папильотках и тапках в виде пушистых зайцев сосредоточенно вертела в руках какую-то белую коробочку, вперяясь в нее сквозь толстые очки и что-то сердито шепча. Она воззрилась на них в немом удивлении.

– Здравствуйте. Мы из полиции! – заорал Вилли Ригель. – У вас дверь была открыта. Соседи нас вызвали! Беспокоятся!

Учительница глядела на его полицейскую форму. Катя взяла пульт и выключила телевизор.

– Мы из полиции! – снова крикнул майор Ригель. – Вот мое удостоверение!

Старушка через очки глянула в «корочку». Затем развела руками, приложила руку к уху. И протянула им ту самую белую коробочку. Катя не поняла что это. А Гектор понял.

– Электронный? – Он кивнул головой. – Они сбоят часто. Программа глючит. Сейчас я гляну, что там. Эй, лучше как встарь – трубку слуховую в ухо вставлять! Рожок!

– Что, молодой человек?

– Сейчас попробую настроить ваш слуховой аппарат!

Он включил коробочку, и дисплей засветился. Затем что-то начал набирать на кнопках. Катя и Вилли Ригель снова переглянулись – и точно, человек-оркестр. Цены ему нет.

– Вот, держите. Вы все кнопки сразу нажали, его и законтачило. – Гектор протянул старушке коробочку. Затем взял со стола маленький беспроводной микрофон и тоже подал ей. Она нацепила его на ухо.

– Вы кто такие? – спросила она строго. – Как вы вошли?

– Мы из полиции к вам по очень важном делу! Нас из школы к вам послали, Антонина Петровна! – орал Вилли Ригель. – Вы дверь входную не закрыли!

– Не надо так шуметь, молодой человек. Я прекрасно вас слышу с этим аппаратом теперь, – еще строже осадила его старуха. – Садитесь, что вы стоите? Молодой человек, спасибо большое, что починили эту штуку. Мне сын подарил. Швейцарская. Но я к ней никак еще не привыкну.

– Шпионская вещь, Антонина Петровна. – Гектор показал большой палец. – Сила!

– Антонина Петровна, нам в школе сказали, что вы у них долго работали и двадцать пять лет назад были классным руководителем четвертого класса, где в то время учился один мальчик – Кабанов его фамилия. Алеша Кабанов, – начала Катя, поняв, что допрос учительницы негласно делегирован ей.

– Лесик. – Старуха кивнула.

– Да, Лесик. У нас дело об убийстве, и речь зашла о тех далеких событиях. Там ведь тоже было убийство – в семье этого мальчика?

– Невозможно словами описать, что тогда мы все пережили. Бедный ребенок.

– Расскажите нам, пожалуйста, подробно все, что вам об этом известно. Это очень важно.

– Мальчик был, конечно, сложный. Своенравный. Взбалмошный. И со сверстниками плохо сходился. Такой надменный насмешливый мальчик. Но учился он прекрасно. Я им гордилась. И что бы там о нем не говорили, он не заслужил тех страданий, что выпали на его долю.

– У него покончил самоубийством отец.

– Да, к несчастью.

– И у него были братья-близнецы.

– Малыши… Их звали Петя и Женя. Но они еще не учились в нашей школе. Учился только Лесик, старший.

– Что произошло в их семье? Вы знаете? Почему отец убил?

– Отец? – Старуха-учительница глянула на них через очки.

– Ну да. Одного из близнецов… Женю ведь убили? И совершил убийство отец.

– Да кто вам сказал такую нелепость?

– То есть? Убийства не было?

– Малыша убили в ванной. Они там мылись, купались вдвоем… маленькие… Как мне говорил следователь, вся вода в ванной была красной от крови. Горло ведь перерезали бритвой. И Лесику… Лесику тоже досталось жестоко. Он тоже находился в ванной с ними. Он потом в школу приходил весь в бинтах. Он пытался помешать, понимаете? Остановить его.

– Кого? – тихо спросила Катя, чувствуя, что по спине ее снова бегут мурашки. – Вы говорите не об их отце. А о ком?

– Да отец мухи бы не обидел! Он был такой интеллигент. Врач. Я его помню. Он был и мать, и отец им. И нянька. Он занимался детьми. Ходил в школу на все родительские собрания. А она – мать – работала в органах ваших, строила карьеру. Но она очень любила Лесика. Я помню, когда мы с ней разговаривали о его успехах в школе и я его хвалила за оценки, она вся так и светилась.