– Кто убил ребенка? – спросил Вилли Ригель. – Если не отец, так кто?

– То есть как кто? Вы же полиция. А это вопиющий, неслыханный был случай. Мы все находились в шоке тогда. Но что мы могли сделать? Что ваши коллеги могли сделать, когда это… это малолетний ребенок! Дитя!

– Малолетний ребенок?

– Второй близнец, – прошептала учительница. – Петя… им было-то всего четыре года… Отец оставил в ванной свою опасную бритву, забыл о ней, видно. А малыш схватил и… Мне следователь сказал – тот, другой малыш из-за порезов захлебнулся в ванной. А Лесик выскочил оттуда. Успел. Это же опасная бритва… Вы «Кладбище домашних животных» читали, смотрели Стивена Кинга? Это почти один в один. Только намного страшнее было.

Покинув ее квартиру, они молча сидели в машине. Переваривали услышанное.

Внезапно у Гектора пискнул мобильный. Он глянул.

– Пароли пришли. Я вскрою сейчас банк. Что там с ее счетами?

Катя в этот момент даже не отреагировала на новость. Рассказ старой учительницы ее буквально оглушил.

– Счет Кабановой. – Гектор орудовал как заправский хакер, набирая шифр и коды. – Снято со счета два миллиона рублей.

Катя сделала усилие – вникай, слушай, это тоже сейчас важно.

– Перевода нет. Видимо, сумма была снята наличными.

– Дата какая? – спросил Вилли Ригель.

Гектор показал ему мобильный с данными.

– Накануне убийства Аристарха Бояринова. – Вилли Ригель покачал головой. – У нашей прокурорши свои такие семейные тайны в шкафу, а гонялась она за чужими… И так настойчиво, так оголтело… Что же это за деньги такие? За медицинские справки и рапорты двадцатипятилетней давности времен Чеченской войны? Такая сумма? И вся Аристарху? Штирлицу Иванычу? Так, что ли, получается? А, Гек?

– Кажется, что так, Вилли. – Гектор был снова сосредоточен и бледен. – Только не вся сумма ему причиталась. Я, например, всегда работал из двадцати процентов. А Штирлицу наши в отделе и двенадцати не дали бы. Это его гонорар как посреднику. Передаточному звену к прокурорше. Все остальное тому из нашего отдела, кто меня сдал с потрохами.

На главной площади Староказарменска у корявого памятника Первопроходцам стоял в одиночном пикете с самодельным плакатом семнадцатилетний студент колледжа. Зорко всматривался вдаль – не грядет ли полиция, крепко держа в руках палку с приклеенным скотчем куском картона, где было написано… Ну, сами знаете, что и про кого.

Возле пикетчика остановился шикарный «Лексус», из него вышел Фима Кляпов в самом лучшем своем костюме, в ботинках из кожи крокодила, с галстуком от Гуччи.

– Уступи место старшим, пацан. – Он поманил пальцем и забрал у опешившего мальчишки его плакат, глянул на содержание. – Ого! Ну, ты даешь! Ладно. Теперь я за тебя постою здесь.

– Заметут. Сейчас приедут менты, заметут вас!

– Ничего, справимся. – Фима Кляпов перехватил плакат одной рукой, другой вытащил из кармана визитку и загнул два угла. – Где учишься?

– В колледже кулинарном. На повара.

– Ишь ты. Девчонка есть? На, возьми. – Он сунул парню визитку. – Пойдете с ней в любое удобное время в ресторан в Москве на Поварской. Отдашь метрдотелю, скажешь – от меня. Они вам с твоей голубкой сделают все по высшему разряду – ужин на двоих и сладкое на десерт. Устрой ей День святого Валентина, пацан.

Студент кулинарного колледжа был таков, а Фима Кляпов высоко воздел над головой плакат. На импозантного пикетчика обращали внимание. Хотя Староказарменск и этого уже наелся досыта.

Через двадцать минут протеста возле Фимы Кляпова остановилась патрульная машина, и майор Вилли Ригель, Катя и Гектор вышли из нее. Они как раз были на пути из Люберец в отдел, когда Вилли Ригелю позвонил дежурный Ухов: Фима Кляпов опять номер отколол! На главной площади города!

– И как это понимать? – спросил Вилли Ригель. – Фима, вы чего опять добиваетесь?

– Ареста административного. Забери меня, парень, посади.

– Фима, один раз с Гердой это сработало. Не надейтесь, что она поведется второй раз.

– Я с ней и так, и этак. – Фима Кляпов, потрясая плакатом, обращался к ним – в основном к Кате, как к самой сердобольной. – Она вроде и не отвергает меня. Но ничего не принимает. Того, что я пытаюсь ей… Она и правда иная. Инопланетянка. Я не знаю, что делать. Я измучился совсем. Решил вот так. Раз она во всем этом – то и я тоже могу. И пусть она узнает! Помогите мне, а?

– Вилли, надо помочь, – сказала Катя.

– Пикет – это не арест, а штраф. – Вилли Ригель покачал головой. – И как вы… как ты мне надоел! У нас дело серьезное, такое расследование! А я вместо того, чтобы убийства раскрывать, должен твои амурные дела с ней улаживать? Ступай в отдел, скажи Ухову, он тебя в суд отвезет – оштрафуют тебя.

– Штрафа мало, – тревожно возразил Фима Кляпов. – Я сесть должен реально.

– Вилли. – Гектор кивнул и как-то мягко меланхолично улыбнулся при этом.

– На, оторви мне погон. – Вилли Ригель надвинулся на Кляпова. – Пикет плюс злостное неповиновение сотруднику при исполнении, потянет на семь суток. – Он отдал свой мобильный Кате. – Снимите, как он мне «не повинуется злостно».

Дальше была непередаваемая сцена «отрывания погона». Катя, хотя ей всего пять минут назад было совершенно не до смеха, еле-еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться, снимала на мобильный.

– Черт… никак…

– Дергай сильнее, я потом пришью погон…

Вилли Ригель на патрульной машине прямо с площади повез Кляпова в суд в наручниках, чтобы впечатлить и напугать судью. Катя и Гектор дошли пешком до отдела.

– Фима меня просто поражает, – призналась Катя, улыбаясь.

– Чего не сделаешь ради любимой.

– Гек…

– Что? – Он смотрел на нее. Не опускал больше глаз. А во взгляде – словно жажда… Мне ветер… нет, мне смех твой хочется пить, вином разбавив едва. Но я его не могу разлить по чашам из серебра…

– Ради друзей тоже можно многое совершить.

Спустя час Фима Кляпов водворился в Староказарменский ИВС (суд приговорил – десять суток ареста). Прибежал из кабинета наверху встрепанный Патриот Абрамыч – Эпштейн, снова причитая: что за дела опять? Кляпов хладнокровно приказал ему немедленно запустить в массмедиа новость о своем аресте за участие в одиночном пикете. И вот уже неутомимое Фимино Агентство Новостей обалдело тиражировало информационную бомбу. Комментаторы-тролли впали в прострацию – не сон ли это? Не кошмар ли ночной? Уж не провокация ли? А может, у Кляпова завелся двойник?

Пока конспирологи судачили в сетях, Эпштейн лично позвонил в экологический комитет спасения и попросил к телефону Герду Засулич.